Белая ворона
Шрифт:
— Подумала! Но… вас ведь это не касалось…
Монтроз тяжело вздохнул, ставя чашку на стол, и наклонился вперед.
— Маред, — сказал он с какой-то безысходностью, — если бы вы позвонили, всего этого удалось бы избежать. Я прекрасно понимаю, что такое сложная жизненная ситуация, требующая деликатности. Я стряпчий, в конце-то концов, это мой хлеб. Позвони вы мне — я бы за несколько минут нашел вам свободный экипаж и сопровождающего. Кстати, что вы, две безоружные женщины, собирались делать, если бы вас действительно догнали обидчики тье Кармайкл? Читать им статьи уголовного и гражданского права, которые они нарушают? Или вы посчитали, что
— Нет! — вскинулась Маред и повторила тише. — Нет, я так не думала. Я…
Лэрд терпеливо ждал, и Маред обреченно выдавила:
— Вы правы, я… совсем не умею общаться с людьми. Просить о чем-то… Дело не в том, что это вы! Я ни с кем не умею…
— Хвала Лугу, вы это поняли, — кивнул Монтроз. — Значит, учитесь. В этот раз вы отделались небольшим испугом, но жизнь полна неожиданностей. В любой момент может случиться что-то, с чем вы не справитесь.
— Вот сейчас! Сейчас был идеальный момент! У Маред даже в глазах потемнело от страха и напряжения, стоило представить, что можно рискнуть — и рассказать. О проклятый камерографиях, о и о том, что ее силой втянули в грязную историю, из которой она не может выбраться. Правда, если лэрд не поможет, Маред рискует всем! Ужас увиденных в газете камерографий был еще свеж в ее памяти, но… Если лэрд просто выгонит ее из дома, возможно, шантажисты сжалятся? Поймут, что она им бесполезна, что просто надоела Монтрозу… Зато все наконец закончится… Она набрала воздуха, изнемогая от дикого слепого ужаса, но тут на узорчатую столешницу лег светлый брусок металла с синим парусником.
— Узнаете? — мягко поинтересовался Монтроз.
Маред посмотрела на ключ-камень, потом на лэрда, беспомощно сглотнула, вспоминая…
— Да, ваш ключ-камень. Вернее, мой. С контрактами моего клуба, а теперь еще и проектом для франков. Где вы ее оставили?
— В вычислителе, — прошептала Маред, боясь шевельнуться.
— Верно. А Кормак, заливая его, выдернул для полной гарантии. Но там, как я уже сказал, был не только тендер. И слава Лугу, что не оказалось ни одной фамилии, только инициалы. Разумеется, Даффи не дурак и сделал вполне определенные выводы по тем данным, что все-таки нашлись. Содержание контракта, упоминание Мэйд Вэл, оплата Университета и работа в «Корсаре». Маред, вы все понимаете?
— Да. Я вас скомпрометировала.
Собственный голос звучал со стороны совершенно мертво. Маред смотрела на ничего не выражающее лицо Монтроза, но никак не могла на нем сосредоточиться.
— Вы едва не скомпрометировали себя, девочка моя, — снова вздохнул лэрд стряпчий. — Неужели вы думаете, что ваша репутация пережила бы подобный скандал, поделись Даффи своими догадками с кем-нибудь еще? Я мужчина, мне гораздо легче оправдаться в непристойных связях вне брака, но репутация женщины либо безукоризненна и хрустально-чиста, либо ее просто нет. Подобный позор похоронил бы вашу карьеру юриста задолго до ее начала. Но меня радует, что в первую очередь вы думаете о репутации клиента и партнера, а в случае с этим контрактом я выступал именно в такой роли, делали-то его вы. Ну хорошо, про ключ-камень вы в тот момент забыли — неудивительно — но как не вспомнили потом? Решили, что все само собой образуется?
— Я забыла, — беспомощно повторила Маред, пытаясь сморгнуть пелену в глазах и думая только о том, что сказал лэрд про ее репутацию и возможный скандал. — Я не знаю, как…
— Вы устали и плохо себя
— Как… вас?
— Оригинально, — хмыкнул Монтроз. — Но на редкость неудачно. Полагаю, результат ему весьма не понравился. Больше он ни меня, ни вас не побеспокоит. Но речь не о нем, понимаете?
Маред молча кивнула. В милосердие лэрда Монтроза она давно не верила. Кормаку Даффи досталось той же тяжелой мерой, что и неизвестному стряпчему, взявшему деньги у противника «Корсара» по медицинскому иску. И как достанется ей, можно не сомневаться, если она еще раз подвергнет опасности не только свою репутацию, но и репутацию Монтроза. Бригитта милосердная, ведь Маред едва не призналась! Снова чуть не совершила ту же ошибку, сунув голову в пасть хищника, который может простить расходы на дорогой мобилер, но карает за любой намек на измену.
— Ничего, девочка, — голос Монтроза смягчился, а может, Маред просто отчаянно хотелось это услышать. — Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Сегодня вы можете остаться в Лундене и провести вечер с ночью по собственному усмотрению. Вам не помешает еще немного отдыха и возможности поразмыслить. А завтра я заберу вас после работы. Фониль и деньги у вас с собой?
— Да, — почти прошептала Маред. — Простите, я пойду. Время…
Дождавшись кивка, она подхватила сумочку и пакет с угощением. Рассказать про Чисхолма? Сейчас? Нет, ни за что! Одно непонятно, как Монтроз терпит столько неприятностей? И, главное, зачем? Ведь он же учит ее не только умению ублажать мужчину, но и тому, о чем не пишут ни в одном учебнике? Жизни… Неужели все это ради сомнительного удовольствия овладеть ею, Белой Вороной, неуклюжей, замкнутой, не умеющей находить дорогу ни к сердцу, ни к телу своего случайного и почти ненавистного любовника?
Одно Маред поняла твердо, влетая в дверь отдела на последней минуте перед опозданием, так что каблучки недопустимо громко простучали по паркету. Она не сможет сделать то, что потребует Чисхолм, — что бы это ни было. Просто не сможет! Но… ведь он еще ничего и не требует. А пока она не предала Монтроза по-настоящему, рассказать ему все не поздно. Вот дождется приказа шантажистов — и расскажет…
— С днем рождения, милая-милая Маред! — пропело слаженное трио Леона, Тилли и Жаклин Форс.
В руках Леона красовался роскошный букет, Тилли держала какую-то коробку, а Жаклин улыбалась, по обыкновению застенчиво и очень мило.
— Поздравляем вас! Поздравляем вас! Поздравля-я-я-ем вас!
В «Бархате» все было, как обычно: шумно и весело внизу, чинно и спокойно на втором этаже. И дверь кабинета Анри оказалась заперта. Алекс нахмурился: в общем зале, Анриетты тоже не было. Разумеется, это пустяки, мало ли где может находиться вечно занятая хозяйка, но сегодня вечером раздражала каждая мелочь. Пожалуй, это из-за утреннего разговора. Не был ли он слишком суров с тье Уинни? Маред и так замкнута и слишком осторожна. Это не Флория, у которой любое нравоучение влетает в одно прелестное ушко и еще быстрее вылетает из другого, разогнавшись в пустом пространстве.