Бельгийский лимонад
Шрифт:
— Ну, рассказывай!
— О чем?
— Обо всем. Какая жизнь, что почем, куда собираются поворачивать сибирские реки, нет ли мыслишки перекантоваться к нам?..
Овсянников потер отяжелевшие после бессонной ночи веки, встряхнулся и перешел в контратаку:
— У вас все такие или ты исключение? Нет, чтобы предложить гостю какой-нибудь диван до прихода начальства...
Лейтенант рассмеялся, кивнул за окно:
— Наше начальство понежиться не даст.
— Генерал приехал?
— Полковник Герасимов, к которому тебя прикрепили.
— Фронт?
— Нет, за поимку карателей... Да вообще-то эти операции не жиже фронтовых были.
...На полковнике были гражданский плащ и гражданский костюм, но под ними угадывалась подтянутость человека, для которого привычна и военная форма. Сбросив плащ на спинку стула, он снял шляпу, обнажив при этом крутую седину, и протянул Овсянникову руку.
— Догадываюсь: сибирский посланец? Как добрался?
— Нормально.
— Ну, пошли ко мне, обсудим, как, что и когда. У тебя на какой срок командировка?
— Это как сложится. Наказ получил — не пороть горячку.
В самом деле, когда вызрело решение лететь в Орел, Голиков сказал ему: «Здесь вашу работу, само собой, никто за вас не сделает, она будет вас ждать, но это не значит, что надо там спешить в ущерб поставленной задаче. — Помолчал, счел нужным добавить: — В архив, конечно, там зайдите, вдруг все же что-то обнаружится, какие-то бумаги могли уцелеть, но главное — люди, ищите людей. И не жалейте на них времени».
В кабинете у Герасимова Овсянников коротко рассказал о цели приезда, попросил совета, с чего начать. Тот окинул гостя оценивающим взглядом, «наложил резолюцию»:
— Начать надо с гостиницы. Поспи пару часов, приведи себя в порядок, а где-нибудь между десятью и одиннадцатью за тобой заскочит лейтенант Васин — сейчас познакомлю с ним, — заскочит лейтенант Андрей Васин, двинете в школу. В архив, военкомат — это успеется, раньше — в школу: определить людей, с которыми надо связаться, начать разматывать живую цепочку. Наш город, конечно, не ровня вашим гигантам, но к трети миллиона приближаемся, тут не сразу всех найдешь.
...Типовое трехэтажное здание школы стояло в окружении утонувших в зелени особнячков, но если каждый особнячок был отделен от тротуара палисадником, школьный фасад, в противоположность им, примыкал к тротуару вплотную (двор, включая спортивный комплекс, находился, как потом выяснилось, с противоположной стороны здания).
— У тебя какой любимый предмет в школе был? — спросил лейтенант Васин, выходя из машины. — Я так географией болел.
— А у меня на первом месте физика была, потом еще историей увлекся, — улыбнулся Овсянников и неожиданно для себя процитировал: — «...В тысяча четыреста девяносто четвертом году, осенью, двадцатичетырехлетний Карл двинулся в поход на Италию. У него было около шестидесяти тысяч войска...»
— Никак Грановский? — узнал лейтенант. — Поди, в экзаменационном билете вопрос по нему
— Нет, просто вспомнилось. Может, потому, что он из ваших мест.
Овсянников не смог бы объяснить, почему вдруг память извлекла на свет одну из лекций Грановского, читанную им в Московском университете 26 ноября 1849 года. Удивительно, выплыло даже число, хотя он не сдавал по этому разделу истории средневековья экзамена, не зазубривал текст.
Директор школы поджидал их в вестибюле — оказалось, лейтенант озаботился предупредить его по телефону.
— Это вот и есть наш гость из Сибири, — представил лейтенант Овсянникова. — Надо сделать все возможное, чтобы ему не уехать от нас с пустыми руками.
Директору можно было дать что-нибудь лет сорок, так что на его собственный «огляд» рассчитывать не приходилось. Другое дело, если сохранились хоть какие-то документы предвоенной поры.
— Что вы, какие документы! Единственная надежда, что сохранился кто-то из выпускников сорок первого. Ну, и учителей надо попробовать поискать — теперь они, как вы понимаете, на пенсии...
— Тогда что же? — сказал лейтенант Овсянникову. — Тогда ты, наверное, начинай тут с директором разматывать эту цепочку, а мы попробуем организовать поиск с другого конца, по своим каналам. Если что, после обеда буду у себя, вот мои координаты.
Когда проводили лейтенанта, директор сказал, переходя без лишних церемоний на «ты»:
— Я тебе плохой помощник в твоем деле, надо бы дождаться военрука, он задолго до моего сюда пришел. К тому же заведует у нас школьным музеем... Да ты снимай плащик-то, он не раньше, как после обеда появится, военрук-то.
По-видимому, разочарование, которое испытал Овсянников, отобразилось у него на лице, потому что директор вдруг зачастил:
— Да ты не расстраивайся раньше времени, все равно на кого-нибудь да выйдем. У него, по-моему, должны быть сведения о старых учителях, для музея он что-то такое выискивал.
— Ну, а у вас... у тебя, неужели у тебя ни о ком из них ничего не удержалось в памяти? А то чего же я впустую полдня терять буду.
Оказалось, директора как-то тут знакомили с бывшей учительницей географии, которая и живет-то рядом со школой, через дом от нее. Только старушке изрядно за восемьдесят, и ее все чаще подводит память. Овсянников, тем не менее, решил, что должен с ней повидаться, это была хоть какая-то стежка в прошлое.
— Пойдем, провожу, — вызвался директор.
Хозяйку застали на крылечке дома — она грелась на солнышке в наброшенной на плечи шубейке.
— Я шамая и ешть Алекшандра Ларионовна, — прошамкала, щуря на них обесцвеченные глаза. — А учительниши тут нет, не живет учительниша, я живу.
Директору, видел Овсянников, было неловко, что ничем не смог помочь, он попытался расшевелить старую женщину, принялся рассказывать, что работает теперь в той школе, где она когда-то преподавала, но в ее глазах так и не зажегся ответный отблеск.