Белое движение. Исторические портреты. Том 2
Шрифт:
Но всё решилось гораздо более простым способом. 22 августа 1945 года в Дайрене был высажен советский воздушный десант. «Автоматчики меня окружили, спрашивают - где ваша дача?
– рассказывает дочь Атамана, застигнутая во время прогулки.
– Я показала. Отец был на третьем этаже, работал над книгой. Они зашли, - сдайте оружие, отец отдал пистолет. Нормально разговаривали, и поужинали вместе с отцом, майор и какие-то ещё. А потом забрали, увезли...» Лишь ещё один раз довелось детям повидать своего отца. «Будьте умницами, будьте честными», - говорил он дочерям, крестя их на прощание.
– «Живите по-христиански». И ещё одна фраза запала тогда им в душу: «Я лишил вас Родины, а теперь вот возвращаю. Наверное, ценой своей
Он надеялся - больше ему ничего не оставалось, - что враги удовлетворятся расправой над ним одним. Может быть, несмотря на яростную непримиримость, пронесённую через все эмигрантские годы, Атаману хотелось верить, что советский строй всё же эволюционировал в сторону человечности или хотя бы законности. Но надежды были тщетными: 23-летнего сына Михаила, инвалида от рождения, расстреляли, второго сына Вячеслава и трёх дочерей - Елену, Татьяну и Елизавету бросили в концлагеря. Одну из них довели до попытки самоубийства, после чего десятилетиями держали в сумасшедших домах... Они были детьми своего отца, и для коммунистической юриспруденции этого оказалось достаточно.
А насчёт себя самого у Атамана Семёнова, наверное, уже не оставалось никаких иллюзий - недаром на заданный при аресте вопрос, каких взглядов он придерживается, Григорий Михайлович отвечал, сознательно делая первый шаг к неизбежному: «Всё тех же, что и в гражданскую войну, - за которые у вас расстреливают». Отрывки из материалов следствия и прошедшего в августе 1945 года в Москве «семёновского процесса» публиковались, но рисовать на их основании картину происходившего вряд ли возможно: слишком недостоверно звучат влагаемые в уста генерала реплики и слишком суконным советским языком заставляют его разговаривать «протоколисты», как будто вместо тюремного заключения Атаман усердно посещал курсы агитпропа. Да и что могли изменить любые реплики? Всё было решено заранее, ещё много лет назад, и зачитанный 30 августа приговор «к смертной казни через повешение с конфискацией всего принадлежавшего ему имущества» вряд ли мог кого-нибудь удивить, как не могло удивить и то, что исполнение не стали откладывать ни на один день...
«Григорий Михайлович так же, как его однополчанин барон Унгерн фон Штернберг на расстреле, встал под свою петлю со спокойным достоинством, будто под полковое знамя, отбитое им у врагов ещё на Первой мировой войне», - читаем мы у одного из сегодняшних авторов, искренне считающего, что подобными красивостями он делает услугу памяти Атамана. Очень легко сейчас рассуждать о «спокойном достоинстве» перед виселицей или с небрежным кощунством уподоблять большевицкую петлю — «священной воинской хоругви» [50] ; именно поэтому остановим своё любопытство на пороге камеры смертников и, не имея адекватных источников и не доверяя «судебным протоколам» и выползавшим из чекистской среды слухам, обратимся лишь к последнему бесспорному документальному свидетельству - тюремной фотографии генерала.
50
Определение знамени по дореволюционному уставу.
– А. К.
...Известно, как советские застенки ломали людей. Конечно, Григорию Михайловичу не хотелось умирать, и вряд ли он специально шёл на конфликт со следователями и судьями. Но можно сколько угодно рассуждать об этом и читать «последнее слово Семёнова» - «...я старался искупить свою вину и перед Матерью-Родиной и её народом, и я с честью выполню, если только представится возможность, свои клятвы и обещания перед вами, высокие судьи...» - а потом просто посмотреть Атаману в глаза, чтобы почувствовать правду.
В них - горечь, обречённость и уже отстранённость от всего земного, но в них и твёрдость
ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ М. К. ДИТЕРИХС
(Очерк: Александр Петров)
Генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс, последний Правитель Приморья в 1922 году и Воевода Земской Рати, поднявший на знамя лозунги верности Присяге и Монархии и твёрдости в Вере, родился 5 апреля 1874 года в Санкт-Петербурге. Он принадлежал к роду обрусевших остзейских немцев. Дворянский род Дитерихсов ведёт своё происхождение из Германии и Богемии; в XVII веке, во время Тридцатилетней войны, его протестантская ветвь перебралась в Швецию. Русская ветвь Дитерихсов происходит от Ивана (Иоганна) Дитерихса, выходца из Швеции, который в XVIII веке, в царствование Анны Иоанновны, был приглашён в Россию для строительства Рижского порта. Его потомки приобрели имение в Курляндии и с начала XIX века выбирали уже исключительно службу в русской армии.
Дед Михаила, Александр Иванович Дитерихс, участвовал в Наполеоновских войнах и к 1812 году имел уже чин полковника и Золотую шпагу «За храбрость». В Отечественной войне приняли участие восемь братьев Дитерихсов, причём Александр Иванович был ранен в Бородинском сражении и получил за него орден Святого Георгия IV-й степени. Затем, оправившись от раны, он вновь вернулся в строй и в кампании 1813 года участвовал в Дрезденском и Лейпцигском сражениях. Александр Иванович дошёл с войсками до Парижа и закончил службу в чине генерал-майора.
Его сын Константин Александрович с пятнадцати лет сражался на Кавказе с горцами и также дослужился до генерала. С семьёй Дитерихсов дружил Л. Н. Толстой и, по преданию, даже использовал воспоминания К. А. Дитерихса при создании повести «Хаджи- Мурат». Одна из сестёр Михаила Константиновича, Ольга, была замужем за сыном Л. Н. Толстого Андреем. Ещё один из детей Константина Александровича, Владимир, стал морским офицером, командовал линейным кораблём «Двенадцать Апостолов» и крейсером «Память Меркурия», к 1914 году дослужился до контр-адмиральского чина. В 1913 году он был назначен председателем «Комитета для наблюдения за постройкой кораблей в Балтийском море».
Семья Дитерихсов была Православного вероисповедания, так же воспитали и юного Михаила. Впоследствии все, кто знал Михаила Константиновича, отмечали, что он был истинно верующим, очень набожным человеком. И конечно, Михаил с детства был воспитан на семейных преданиях о подвигах предков, их служении России. Поэтому и он в соответствии с семейной традицией избрал себе военную карьеру.
Михаил Дитерихс, как записано в его послужных списках, «в службу вступил 1 сентября 1892 года». Он поступил в Пажеский Его Императорского Величества корпус, директором которого в то время был его дядя, генерал Фёдор Карлович Дитерихс. По окончании корпуса Михаил Константинович с производством в подпоручики 8 августа 1894 года был выпущен в Туркестанскую конно-горную батарею. В 1898 году, уже поручиком, М. К. Дитерихс поступил в Императорскую Николаевскую Академию Генерального Штаба, закончив её в 1900-м по 1-му разряду с причислением к Генеральному Штабу. В том же году он был произведён в штабс-капитаны, а в 1902-м - в капитаны.