Белое движение. Исторические портреты. Том 2
Шрифт:
Япония была не единственным «получателем» русского золота за передаваемое войскам Верховного Правителя оружие. Около 750 пудов отправили через Владивосток во Францию, близка была договорённость и о передаче «соответствующего количества золота» в США как гарантии крупного займа. Ценный груз шёл через Читу, и ничего страшного с ним вроде бы не происходило, но с получением оплаченного имущества неожиданно возникли проблемы.
Сидевший во Владивостоке генерал Грэвс заявил, что «приостанавливает отправку всех видов поставок в Сибирь, пока Колчак не примет решительных мер к обузданию Семёнова и Калмыкова (Атаман Уссурийского Казачьего Войска.
– А. К.)». Союзный военачальник наложил руку и на уже выгруженные в Приморье винтовки, золото
Надо сказать, что американские солдаты в Приморье делали свой маленький бизнес, продавая боеприпасы и даже оружие красным партизанам, а сам генерал Грэвс, возможно, делал бизнес побольше, укрывая дезертиров из белых полков и с демагогической аргументацией задерживая снабжение для изнемогаюшего в борьбе фронта. Всё это было известно Семёнову, и нам, зная его взрывной характер и готовность не считаться ни с кем в действиях, которые он сам считал справедливыми, - нетрудно представить реакцию Атамана: «так не будет же вам никакого золота!»
Очередной конфликт, как и полагается, затянулся. Генерал Грэвс снял эмбарго лишь в конце октября (не «захват» ли золота повлиял на него?), 10 ноября Правительством адмирала Колчака была оставлена сибирская столица - Омск, и 12-го поезд Верховного, а также эшелон, эвакуирующий золотой запас, медленно тронулись на восток. То, что застряло в Чите, вполне могло так там и остаться, - всё рушилось, отступающая армия замерзшими трактами шла через мёртвую ледяную тайгу, становилось не до раздоров с Атаманом Семёновым, который виделся теперь чуть ли не в ореоле спасителя: один из офицеров-Сибиряков вспоминал, что у них оставалась последняя вера «в союзническую помощь японцев и в безжалостную силу атамана».
И, даже не оправдав всех надежд, Григорий Михайлович, вопреки тому, что говорили недоброжелатели о его «сепаратизме», делал в эти дни крушения всё, чтобыло в его силах.
Тыловые нестроения уже перерастали в открытые мятежи. Стремясь нанести удар ослабевшей власти, постоянно оппозиционная «общественность» - в Сибири она носила преимущественно социал-демократическую и социал-революционную окраску - группировалась и сплачивалась в кружки, самым влиятельным из которых становился иркутский «Политический Центр», и начинала громогласно выступать за отрешение адмирала Колчака от власти и «прекращение гражданской войны». В последнем требовании, выглядевшем вполне пацифистски, недвусмысленно звучала угроза сначала примирения с наступающими большевиками, а там - и капитуляции перед ними, ибо считать равными договаривающимися сторонами аморфные интеллигентские группы и громаду советской 5-й армии отнюдь не приходилось.
21 декабря вспыхнуло восстание на Черемховских угольных копях, в ночь на 22-е перекинувшееся в Иркутск. Там в это время находилась часть совета министров; там же присутствовали значительные чехословацкие контингенты; там же были и «Высокие Комиссары» союзных держав и Главнокомандующий союзными армиями, французский генерал М. Жанен... но надеяться на них Верховный Правитель, очевидно, не мог, и 24 декабря из своего поезда адмирал назначает Атамана Семёнова Главнокомандующим всеми вооружёнными силами в тылу, с подчинением ему командующих военными округами (в том числе и Иркутским) и с производством в генерал-лейтенанты. Колчак, таким образом, прямо указывал, на кого следовало уповать в сложившейся ситуации, и его выбор немедленно вызвал настоящий переполох среди всего собравшегося в Иркутске «высшего общества».
Выехавший в Читу ещё накануне иркутского мятежа С. Н. Третьяков, замещающий премьер-министра В. Н.
46
В эмиграции, в 1930-е годы, С. Н. Третьяков сотрудничал с советскими спецслужбами, участвовал в шпионаже за руководством Русского Обще-Воинского Союза и приложил руку к похищению из Парижа главы РОВС генерала Е. К. Миллера. Во время Второй мировой войны был раскрыт Гестапо и казнён.
– А. К.
Более серьёзные проблемы для беспокойства были у «союзников» - ведь они уже ступили на путь сговора с бунтующей «общественностью», а в перспективе - и с большевиками, - сговора, который не мог состояться иначе, как на костях сражающейся русской армии. Захватившие железную дорогу чехословаки уже обрекли на гибель тысячи беженцев и раненых, брошенных в замерзающих составах, без паровозов и топлива, и вынудили боеспособные части двигаться, терпя неслыханные лишения, походным порядком. Задержан был даже поезд Верховного Правителя, что повлекло вызов на дуэль, направленный оскорблённым генералом В. О. Каппелем чешскому Командующему генералу Я. Сыровому. Тогда же последовала и телеграмма Атамана, которую один из читинских офицеров почти двадцать лет спустя восстанавливал по памяти так:
«Главнокомандующему Русской Армией ген[ералу] Каппель, копия ген[ералу] Сыровому, Кабинету Министров, Союзному Командованию.
Ваше Превосходительство, Вы в данный грозный и ответственный момент нужны для Армии. Я вместо Вас встану к барьеру и вызываю генерала Сырового, дабы ответить за оскорбление, которое нанесено его частями доблестной Российской Армии, героически сражающейся сейчас с красными под Вашим командованием.
Атаман Семёнов», —
но искать благородства в «союзниках» (это слово уже обоснованно можно было заключать в кавычки) оказалось занятием бесполезным: генерал Жанен «не разрешил» своему подчинённому дуэли, а сам Сыровой постыдно промолчал.
В Иркутске тем временем началась стрельба. Часть гарнизона переметнулась на сторону повстанцев, возглавляемых вышедшим на сцену Политическим Центром, союзники же объявили район, занятый мятежниками, «нейтральной зоной» и обстреляли правительственные войска. 27 декабря Семёнов ещё пытался упрекать Жанена в творимом им предательстве и просил «не чинить препятствий к выполнению подчинёнными мне войсками моего приказа о немедленном подавлении преступного бунта и о восстановлении порядка», но время разговоров уже прошло. На помощь Верховному Правителю нужно было прорываться силой.
Наскоро собранный сводный дивизион из трёх бронепоездов под общей командой ротмистра К. И. Арчегова двинулся на запад, имея приказ не останавливаться перед применением оружия и по дороге забирать с собою в качестве подкреплений любые части с линии железной дороги, по соединении же с адмиралом поступить в его распоряжение. Вслед за авангардом был брошен не менее импровизированный отряд генерала Скипетрова (иррегулярный конный полк, стрелковый батальон и телеграфная рота), которому следовало принять под свою команду весь гарнизон Иркутска.