Белоснежка и семь апостолов
Шрифт:
Как же мне хотелось бы этого избежать… Укладывать спать придется всех. Черт, шуму потом будет… встрянем меж двух огней, потому что отныне на нас насядут не только органы, но и благодаря паникеру Часовому корпорация Семена Тиграновича. Однако расслабляться некогда. Пять — семь минут — на все про все. Увидеть последний раз Дэна и… И уничтожить улики — всю документацию Волшебного цирка.
На этот случай у нас есть сольный номер Чжао.
Когда вернувшийся сегодня ночью по моему звонку наш метаморф показал то, чего он достиг за эти два месяца, мы раз десять вызывали его на бис.
— Выходим, — скомандовал я.
Я повернулся к Чжао:
— Давай.
Димка и Влад выскочили из машины, освободив заднее сиденье, а я задержался, продолжая следить за происходящим в зеркало. Выходец из Поднебесной в считаные мгновения стянул с себя всю одежду. Аккуратно сложил вещи и упаковал в пакет. Замешкался на секунду, потом протянул мне:
— Подержи.
И пока я задумчиво мял пакет в руках, Чжао встал на сиденье на четвереньки, выгнулся и задрожал такой дрожью, которую не изобразит перед камерой ни один актер, играющий оборотня. И незаметно глазу тело его стало преображаться. Именно так — незаметно глазу. Это как смотреть на часы: следишь за стрелкой, и она кажется неподвижной. А в какой-то момент ловишь себя на мысли, что они уже показывают не полпятого, а четыре тридцать две. И сейчас: в зеркале все время был Чжао, но вдруг вместо него на меня глянул с заднего сиденья огромный широкомордый пес. Пекинес-переросток. Увидишь такого в темном переулке — и навсегда завяжешь с выпивкой и травкой.
Я сунул пакет под мышку, вышел и свистнул, приглашая Чжао следовать за собой.
Влад с Димкой пристроились рядом. Мастер секса по телефону, заметив нашу странную компанию, отнял от уха трубку и даже успел открыть дверцу, а потом мягко лег на руль и выронил телефон, из которого продолжали доноситься стоны и вздохи. Набрав код домофона, я открыл дверь в подъезд. Наверху было шумно: говорили, шаркали ногами по полу, скрипели дверями. Мы стали тихо подниматься. Площадка, другая… Кто-то стал спускаться нам навстречу.
— Стойте там! Милиция, — скомандовал молодой мужской голос. Шаги застучали быстрее. Мы остановились. Влад негромко кашлянул и пояснил шепотом:
— Сержант Архипов, убитый филателист, сегодня у него день рождения, и ему коллеги подарили советскую беззубцовую марку тридцатого года с дирижаблем «Граф Цеппелин»; так что ему даже второй труп за смену настроения не испортил…
Невысокая фигура счастливого обладателя «Графа Цеппелина» появилась на лестнице.
— Сержант Архипов… — бодро начал он и осекся, разглядев в сумраке подъезда нашего четырехлапого спутника.
— Что случилось? — по-деловому осведомился я. Укладывать его раньше времени было нежелательно.
— Труп, — выговорил он, не отрывая взгляда от собаки.
Чжао встал на задние лапы, оперся передними на мое плечо и выразительно зевнул. Загипнотизированный зрелищем милиционер непроизвольно попятился. Я вернул его в чувство:
— Пройти можно?
— Вообще-то нет.
Чжао опустился на пол, фамильярно обнюхал Архипова и завилял хвостом.
— Вам куда? — спросил Архипов.
— В сорок
— Вперед идите, — нехотя кивнул Архипов, пропуская нас. Потом задрал голову и крикнул: — Тут соседи поднимаются, из сорок девятой, с собакой…
— Понял, — громко отозвался его напарник, но Архипов его не услышал, потому что как раз укладывался спать на ступени. Оставалось пройти три пролета. И тут Влад негромко чертыхнулся, и миг спустя над нашими головами отчетливо прозвучал старушечий голос:
— В сорок девятой собак не держат.
Я растерялся, а Влад снова прочистил горло и крикнул:
— Марья Ильинична, это я, Костик, ко мне гости пришли… с собакой.
Молчание.
Мы потихоньку продолжили подъем.
— Архипов! — позвали сверху.
— А он вниз пошел, — громко сказал я, ускоряя шаг.
— Погодите подниматься. — Третий милиционер, судя по звуку, затопал к нам вниз. На ловца и зверь…
Он расчехлил оружие, этот предусмотрительный третий, и держал его в вытянутой руке, когда показался над нами. Мы чинно показали ладони (мне пришлось положить пакет со шмотками на пол) и отступили к стене, чтобы подпустить его ближе.
— Вы только не волнуйтесь, Иван Палыч, — тихо сказал Влад, — с Архиповым все в порядке. — И шагнул вперед, как раз вовремя, чтобы поймать выроненный Иваном Палычем пистолет. Я же кинулся ловить самого стража порядка, потому что он опасно перевесился через перила.
— Пальчики сотри, — шепотом бросил я Владу, утвердив Ивана Палыча на лестнице.
В пять прыжков я очутился на площадке Дэна. Старушка в вязаной кофте поверх ночной рубашки судорожно цеплялась за ручку двери сорок пятой, пытаясь открыть ее наружу. Больше никого не было видно. В двери сорок шестой проскрежетал замок. Сейчас с той стороны стоял жилец и пялился на нас в глазок. Я переколдовал стекло в свинец и повернулся к бабке:
— Помолчите пару минут или вам помочь?
Бабуля продолжала скрести пальцами по двери, бессмысленно таращась на нас — в основном на Чжао.
— У нее с сердцем плохо, — подал голос Димка, — корвалол умеешь делать?
— Сколько?
— Капель сорок.
— Сейчас будет. Чжао, не стой истуканом, делай дело.
Чжао обнюхал дверь сорок восьмой и ноги ее хозяина (я старался не смотреть на тело), потом прицелился мордой чуть ниже скважины и почти без усилия продавился внутрь. Хвост вильнул снаружи и пропал.
Марья Ильинична вздохнула со свистом и стала оседать на пол.
— Спокойно, это обморок, — сказал Димка. — Нашатырь будет?
— Оклемается, — холодно сказал я, — займись Дэном.
Вот тут-то пришло время набраться мужества и посмотреть на него. Дэн лежал на спине, лицом вверх. На ухе виднелось немного запекшейся крови. Левая рука была поджата к груди, пальцы скрючены. Видимо, он держал в ней телефон, а правой отпирал дверь, когда наступила смерть. Ключ и сейчас торчал в замке. Пальцы правой были сильно обожжены. Ключ… Шаровая молния в кассовом аппарате…