Белый Бурхан
Шрифт:
– Трое. И одна дочь.
– А кто твоя жена, как ее зовут?
– Родна.
– Драгоценность?!
– удивился гость.
– Что же в ней драгоценного? Почему у нее такое имя?
– Ее отец - бичекту и служит у джасака. Она - хорошая жена!
Батнор все еще не решался смотреть открыто на страшного для него гостя. Но Чочуш видел, как презрительно кривились его тонкие губы, а в глазах стыл черный лед - дугпа Мунхийн не признавал никаких личных привязанностей, даже самых невинных. Все они были зло, а от зла он избавился уже давно.
Усыпив глупого парня, Куулар вышел из юрты, долго смотрел в черное небо, усеянное звездами, и мысленно
Куулар скривился от этой мысли, как от зубной боли, и вернулся в юрту. Присел у огня, задремал. Проснулся от шелестящих шагов за кошемной стенкой, от испуганного женского вскрика у входа. Видно, это и была "драгоценность" Батнора.
Разбудив Чочуша, он приказал:
– Приведи жену пастуха ко мне!
Парень зябко поежился, вышел и тотчас остолбенел - со всех сторон к стойбищу Батнора съезжались испуганные всадники. Он пулей вернулся к очагу:
– Люди, дугпа! Народ! Много! Куулар обреченно вздохнул:
– Вот и хорошо, что их много. Я думал, что этот растяпа призовет на свой суглан вообще человек десять...
Не поднимаясь с хоймора, черный колдун протянул руку к очагу, взял остывший уголек, размял его в пальцах, решительно провел две резких черты от крыльев носа за уши, поправил свою черную шапку, сделав ее трехъярусной с белым шариком наверху, встал во весь рост и, щелкнув пальцами, облачил себя в огненный халат с черными тенями круторогих козлов, за которыми, далеко выбросив длинные ноги, неслись стремительные лучники, попирая знаки изломанного креста в круге и еще какие-то знаки. Чочуш вспомнил, что все это он уже видел в той каменной расщелине, где он и дугпа Мунхийн провели свою первую ночь. Молодой теленгит протер глаза, но видение не исчезло...
– Идем!
– приказал черный колдун, доставая уже знакомую бутылочку темного стекла.
– Следи, чтобы никто не зашел мне за спину!
Всадники уже сбились в кучу, горланя что-то, размахивая кнутами над головой. По всему было видно, что Батнору в такой компании приходилось туго: он созвал соседей в горячее летнее время, и теперь все они требовали обещанных чудес и пророчеств.
Дугпа Мунхийн нахмурился, коротко взглянул на Чочуша и решительно зашагал вперед, но и уходя все дальше и дальше от юрты, он не уменьшался в росте, как обычно, а, казалось, даже увеличивался, и если бы теперь кому-либо из новых гостей Батнора пришла мысль сравняться с ним в росте, то самый высокий из всадников оказался бы черному колдуну по пояс. Не доходя сотни шагов до примчавшихся на суглан пастухов, дугпа Мунхийн остановился, высыпал
Раздвинув огонь руками, черный колдун вышел из него и рывком поднял ладони с растопыренными пальцами вверх, как бы призывая небо себе в свидетели.
– Я послан к вам владыкой рая Амитабой!
– громогласно возгласил он.
И тотчас между растопыренными пальцами рук пролетела синяя молния и сухо треснул гром, похожий на ружейный выстрел.
Он резко опустил руки вниз, и все увидели шелковый свиток с золотыми шнурами, на концах которых поблескивали круглые серебряные печати.
– Это указ Гэссэр-хана, посланный небом! Слушайте и трепещите! Откройте свои сердца для каждого его слова!
Дугпа Мунхийн развернул свиток и начал читать нараспев, как торжественную молитву:
– "У меня много сокровищ, но могу дать их моему народу лишь в назначенный срок. Когда воинство Шамбалы принесет копья спасения, тогда открою горные тайники и разделю с воинством моим мои сокровища поровну и скажу: живите в справедливости! Тому моему указу скоро поспеть над всеми пустынями, горами, лесами и долинами... Когда золото мое было развеяно по земле, положил срок, в который люди придут собирать мое имущество. Тогда и заготовит мои народ мешки для богатства, и каждому
дам справедливую долю!"*
* Здесь и далее по тексту романа изложены молитвы, заклинания и пророчества, в основе которых лежат публикации и записи Н. К. и Ю. Н. Рерихов.
Дочитав указ Гэссэр-хана до конца, великолепный гость свернул свиток, высоко поднял его над головой, и он исчез. Сразу же упали вниз и погасли языки огня за спиной посланца неба.
– К этому прибавлю, - сказал дугпа Мунхийн уже обычным голосом, - что не золотые и серебряные сокровища призывает вас собирать Гэссэр-хан. Все сокровища мира - пыль под ногами владыки Шамбалы! Более ценные сокровища надлежит отныне собирать вам, люди:
сердца баторов и мудрецов, готовые к подвигам, страданиям и самому безграничному счастью...
Затем посланец Амитабы снял со своей шапки шарик, и тот засветился, засиял, заставляя каменеть людей и задергивая их взор пеленой цветного тумана. Запели невидимые трубы, а через все небо величественно и спокойно поплыл огненный всадник...
– Ригден-Джапо!
– строго сказал дугпа Мунхийн.
– Ригден-Джапо!
– выдохнули собравшиеся.
– Ригден-Джапо...
– простонал Чочуш незнакомое ему имя, прикрывая глаза рукой, но не в силах сдержать тупую боль, сжимавшую ледяными обручами его голову.
Куулар Сарыг-оол остался недоволен вынужденным представлением: массовый гипноз истощил его силы, а главной цели, ради чего все это задумывалось и было устроено, достичь так и не удалось. Покружившись в танцах чуть ли не до вечера, выпив весь запас араки и кумыса у Батнора и в собственных бурдюках, притороченных к седлам, пастухи разъехались по своим стойбищам, унося еще одну легенду о явлении Ригдена-Джапо и о диковинном указе самого Гэссэр-хана, привезенном с неба посланцем бога Амитабы... А он-то надеялся, что за ним двинется его личная конница, разрастаясь с каждым днем пути по стране Шамо в святое и победоносное воинство, идущее под знаменами Шамбалы! Опять повторилось то, что случалось и раньше, - он только удивил и напугал людей, но не смог их ни в чем убедить!