Белый гонец

Санин Евгений Георгиевич

– Это что же, выходит, он от покойника? – со страхом покосилась на частичку креста Лена.

– Нет! И не пугайся ты так – у Бога ведь все живы! – успокаивающе улыбнулся ей академик. – К тому же такие кресты не клали в гроб, а прикрепляли к кресту над могилой, а еще чаще передавали из поколения в поколение, как реликвию. Сначала они были исключительно византийской работы. Но к этому… - он вгляделся в увеличительное стекло, - конечно же, явно приложил руку русский мастер! И он тоже –

явно домонгольского времени. Так же, как и эта стрела… ключ… бусинка…

Ваня просто сгорал от нетерпения. Стас, съежившись, сидел на диване. А академик все не спешил.

Видно было, что он даже тут, по привычке собирал всю информацию, чтобы сделать точный вывод по грамоте. Или просто оттягивал тот самый момент, который может быть лишь один раз в жизни ученого и который будет потом согревать его своим воспоминанием всю жизнь.

Последней из лежавших на столе предметов он взял печать и, мельком оглядев ее, сказал:

– Все верно, тут никаких двух мнений - это печать Владимира Всеволодовича Мономаха…

– Как! Он тоже, то есть вы тоже - Владимир Всеволодович? То есть, вы с Мономахом тезки? – удивилась Лена.

– Представь себе, да! – степенно поклонился ей академик. – И я нимало горжусь этим обстоятельством!

Тут он внимательней посмотрел на Лену и удивленно хмыкнул:

– Гм-мм… Прости, а… что это у тебя там рядом с крестом на шее?

– Образок! – с готовностью ответила девочка и с гордостью добавила. – Я его сама в огороде у бабы Поли нашла!

– Ну-ка, ну-ка… Да мне его на минутку!

Академик взял из рук Лены золотой кружок и навел на него увеличительное стекло.

– Любопытно-любопытно! – забормотал он. – Чем больше вижу вещей из вашего села, тем все более и более углубляюсь в его прошлое!

– Значит, этот образок тоже древний?

– И даже очень, только это не образок, а монета!

– Как монета? Мне его, то есть, ее сам отец Михаил освятил и благословил носить!
– изумилась Лена. – На нем же Христос, а с другой стороны, вот видите – два святых с православным крестом!

– Христа вижу. Прекрасное изображение византийского стиля. А что касается святых… так это и не святые вовсе, а два брата императора – Василий и Константин. Те самые, которые отдали в жены святому Владимиру Красное Солнышко свою сестру Анну. Исходя из этого, определяем эту монету концом десятого века, то есть как раз тем самым временем, когда была крещена Русь!

– А почему же тогда на ней дырка? – робея перед авторитетом академика, рискнула-таки возразить Лена. – Видите? Вот - немного квадратная и чуть сбоку…

– Это чтобы нимб Иисуса Христа не задеть! – объяснил Владимир Всеволодович. – Тот, кто изготавливал

эту дырочку, делал это не только аккуратно, но и благоговея перед образом. Ну, а, судя по тому, что оборотная сторона монеты совершенно не затерта, можно сделать вывод, даже с очень большой вероятностью, что она была сделана не для ношения, скажем, на монисто состоятельной женщины…

– А для чего тогда? – заинтересовался даже сидевший на диване с отсутствующим видом Стас.

– Скорее всего, чтобы в знак благодарности за чудо исцеления или спасения от какой-нибудь опасности подвесить ее к чудотворной иконе. Не удивлюсь, если она находилась в храме вашего села.

– В Покровке?! – обрадовалась Лена.

– Вот насчет названия точно сказать не могу. Но, вероятнее всего, ваше село тогда было какой-нибудь Дубравкой или Березовкой. Покровским или, как ты говоришь, Покровкой оно могло называться только лет через сто пятьдесят после чеканки этой монеты. Ведь праздник Покрова особо стал отмечаться на Руси с середины двенадцатого века, – ответил Владимир Всеволодович и протянул Лене превращенную в образок монету.

– И что же, теперь мне ее нельзя носить? – чуть не плача, взглянула на него та.

– Почему? Можно!
– улыбнулся ей академик.
– Это уже реликвия нашей Родины, и тем более, если батюшка освятил ее и благословил на ношение…

Он как-то разом весь собрался, зачем-то одернул пиджак и торжественно произнес:

– Ну, а теперь приступим к самому главному! Где она, наша грамота?

Ваня, заиграв на губах марш, взял лежавшую в самом центре стола большую коробку из-под обуви, открыл ее и, со словами: «Вот!», протянул Владимиру Всеволодовичу грамоту.

Тот бережно, словно новорожденного ребенка, принял ее на свои ладони, еще осторожнее опустил на стол, склонился над ней… затем, словно не веря своим глазам, принялся рассматривать через увеличительное стекло и, наконец, взглянул на Ваню ничего не понимающими глазами:

– Ч-что это?..

– Как что?
– важно отозвался тот. – Грамота Мономаха. Та самая…

– Вы… так… полагаете?..

– Владимир Всеволодович… - встав с дивана, подал голос Стас.

Но академик только отмахнулся от него:

– Позвольте, вы обещали мне подлинную грамоту Мономаха, а показываете какую-то - да, искусно, да старательно сделанную, но, простите меня – подделку!

– Как подделку? – бросился к столу Ваня. – Да я ее сам, вот этими руками из-под камня вынул! Может, вы скажете, что и печать не настоящая?

– Нет, печать самая, что ни на есть, подлинная. Но грамота, извините меня, – чистая липа! На ней даже печать есть!