Бенджамин Дизраэли
Шрифт:
В исторической перспективе нет ясного понимания, действительно ли Берлинский конгресс стал для Англии таким крупным успехом, каким казался в то время. Историки продолжают размышлять, на самом ли деле твердая позиция Дизраэли не позволила России пересечь Дарданеллы или, как позднее стало известно из дипломатических архивов, в этой войне царь с самого начала не хотел переступать определенные границы. Кроме того, приобретение Кипра со всей очевидностью оказалось тяжким бременем. Он так и не стал для Британии военной базой, а в пятидесятые годы двадцатого века англичанам пришлось участвовать в жестоком подавлении освободительного движения киприотов. В более широком смысле остается неясным, соответствовало ли сохранение Оттоманской империи жизненным интересам Британии, в чем не сомневался Дизраэли. Застарелый страх перед тем, что Россия
Если бы Британия участвовала в разрушении Османской империи заодно с другими европейскими державами вместо того, чтобы поддерживать ее, не исключено, что последующая история Европы сложилась бы иначе. Ведь Берлинский конгресс не смог обеспечить длительный мир на Балканах. В 1914 году Босния станет горячей точкой, открывшей Первую мировую войну. Даже в наши дни этнические столкновения в бывшей Югославии являются следствием того, что Европа не смогла удачно решить Восточный вопрос. И все же, когда Дизраэли в 1878 году вернулся из Берлина домой, его ликование было оправданным. Вопреки сильному противодействию он довел свою рискованную политику до успешного завершения; он защитил то, что считал британскими интересами, и на срок жизни целого поколения помог сохранить политическое равновесие в Европе. И все это он сделал исключительно благодаря силе воли — той силе воли, которая позволила ему подняться из безвестности к мировой славе. На целую жизнь раньше в романе «Контарини Флеминг» он признавался: «[Я] глубоко убежден: если я не стану величайшим из людей, моя жизнь будет невыносимой». Теперь, по крайней мере на время, он им стал.
17
В последней речи перед Палатой общин, Дизраэли заявил: «В этот критический момент наш долг состоит в том, чтобы защитить Английскую империю». На Берлинском конгрессе стало ясно, что он этот долг исполнил. О своих имперских взглядах он снова напомнил в выступлении 1879 года, где провозгласил еще один лозунг: «Когда одного из величайших римлян спросили, каковы его политические принципы, он ответил: Imperium et Libertas [99] . Совсем недурная программа для любого британского правительства». Впрочем, как показали последние два года работы правительства Дизраэли, совместить такие ценности, как Империя и Свобода, в конечном счете оказалось невозможно.
99
Империя и Свобода (лат.).
Едва избегнув войны с Россией, Дизраэли совершенно не желал ввязываться в новые каверзы «большой игры». Однако не прошло и месяца после Берлинского конгресса, как напряженная обстановка возникла в Афганистане — стране, расположенной между Россией и Британской Индией. Эмир Афганистана принял в Кабуле официальную делегацию русского царя, чем вызвал негодование англичан. Лондон предостерег лорда Литтона — вице-короля Индии, назначенного на этот пост по предложению Дизраэли, — от слишком решительных ответных действий, надеясь избежать вооруженного вмешательства, поскольку позиции британских войск и без того были слишком растянуты. Но лорд Литтон пренебрег указаниями Лондона и направил в Афганистан собственное вооруженное посольство. Когда же его остановили на границе, Литтон ответил уже полномасштабным вторжением. В результате Второй афганской войны (так ее назвали) место эмира занял его сын.
Вследствие этих событий отношения с Россией вновь обострились, причем в самый неблагоприятный момент, что привело Дизраэли в состояние крайнего раздражения, и он обвинил Литтона в превышении власти. Однако в действительности сама имперская система с неизбежностью предполагает передачу местным губернаторам полномочий открывать военные действия, когда для установления связи с Лондоном требуются дни, а то и недели. И логика управления империей, заветной «Английской империей» Дизраэли, приводила к постоянному возобновлению конфликтов. Как показала афганская война, границы империи не могут оставаться неизменными — они должны постоянно расширяться, чтобы обеспечить защиту ранее завоеванных территорий.
Тот же принцип подвижности границ действовал в Южной Африке, где через несколько месяцев разразилась еще одна приграничная война. И снова губернатор сэр Бартл Фрер [100] превысил свои полномочия
100
Генри Бартл Эдвард Фрер (1815–1884) — английский политический деятель, с 1877 по 1880 год губернатор Капланда и верховный комиссар южноафриканских колоний Британии.
Воображение всегда играло важную роль в политической жизни Дизраэли. Именно оно позволило ему разглядеть в партии тори общенациональную партию в тот период, когда она казалась всего-навсего реакционной устаревшей политической организацией, а в себе — поборника английских традиций, когда все принимали его за чужака. Но сейчас его живое представление о славе империи оказалось чуть ли не слишком убедительным: оно создавало впечатление, будто война в Южной Африке, война в Афганистане и балансирование на грани войны из-за Константинополя — все это звенья целенаправленной политики, а не цепь непредвиденных кризисов, с которыми Дизраэли пытался совладать.
Гладстон, например, был уверен, что Дизраэли следует определенной идеологии, которую он не признавал, — «биконсфилдизму». В конце 1879 года в Шотландии во время легендарной мидлотианской [101] избирательной кампании Гладстон вернулся к активной политической деятельности, выступив с серией страстных речей перед огромными толпами избирателей. Главной темой его выступлений, как и в предшествующие три года, стали злодейства Дизраэли, которого он обвинял в попытках сбить англичан с пути истинного. Долг премьер-министра, наставлял он слушателей, состоит «не в том, чтобы манить людей ложными призраками славы, дабы ввести в пагубное заблуждение, и не в том, чтобы потакать их слабостям, заставляя уверовать, будто они лучше, чем весь остальной мир <…> но в том, чтобы утверждать принцип, который признает равенство и братство народов». Он побуждал своих слушателей «вспомнить о святости имени христианина», которое несет каждый из них, и «принять твердое решение <…> перед Богом и людьми» отринуть «вредоносные и разрушительные ошибки» правительства Дизраэли. Он призвал Британию отомстить своему искусителю. «Народ — это сила, которую трудно раскачать, — гремел Гладстон, — но когда его раскачали, сопротивляться ему — дело еще более трудное и безнадежное».
101
Мидлотиан — графство в Шотландии.
Эти нападки были так упорны и использовали столь мощные религиозные образы, что перед ними не устояла даже броня дизраэлевского безразличия. В ответ он назвал Гладстона «краснобаем, который нафарширован софизмами, опьянен собственным бьющим через край словоизвержением и наделен таким воображением себялюбца, которое в любой момент готово предоставить в его распоряжение бесконечное число несообразных аргументов, дабы опорочить противника и возвысить себя самого». Среди своих он называл его «С. З.», то есть Сверхзлодей. Огонь взаимной вражды еще больше разжигала Виктория, которая возненавидела Гладстона так же люто, как его ненавидел Дизраэли. «Она скорее отречется от трона, чем встретится или согласится иметь дело с этим полоумным смутьяном», — бушевала королева.
Однако ход событий не оставил Виктории выбора. Если бы Дизраэли назначил общие выборы на 1878 год, непосредственно после своего берлинского триумфа, то консерваторы могли с легкостью одержать победу. Но он протянул до весны 1880 года, а к тому времени произошли существенные перемены. Успех Гладстона в Мидлотиане увенчал победу либералов, и в результате тори потеряли более сотни мест в парламенте. Свой вклад в эту неудачу внесли как войны в Афганистане и Южной Африке, так и морализаторские речи Гладстона. Но окончательно судьбу консерваторов решил резкий экономический спад, а в придачу к нему несколько лет застоя в сельском хозяйстве. «Насколько я понимаю, — объяснял Дизраэли, — нас обвиняют в том, что наступили „тяжелые времена“. Те, кто бедствуют, хотят перемен, причем неважно каких — они просто устали ждать».