Бенефис Лиса

Хиггинс Джек

— Вы не возражаете, если мы на несколько минут займем вашу каюту?

«Он кажется таким корректным, — думала Сара. — Таким вежливым, а в то же время, большинство из тех, кто стоит вокруг, явно боятся его до смерти. Не Гвидо, конечно».

Гвидо улыбнулся, пожал ей руку и сказал:

— Я подожду вас, кара. Если полковник не появится, вы сможете воспользоваться моим ордером на постой в усадьбе де Вилей. У меня замечательная хозяйка. Она о вас позаботится, обещаю вам. Высший класс. Только офицеры военно-морского

флота.

Сара спустилась вниз, обратно в каюту лейтенанта Фелдта. Мюллер вошел вслед за ней, Клейст прислонился к открытой двери.

— Итак, мадемуазель. — Мюллер сел на койку, перевернул сумочку и вытряхнул все из нее. Здесь были документы, косметичка, пудреница, расческа и Вальтер. Он ничего не сказал. Сначала он открыл ее французское удостоверение личности, рассмотрел его, потом немецкий аусвайс и продуктовые карточки. Сложив их все обратно в сумочку, Мюллер закурил сигарету. Только тогда он взял в руки Вальтер, палец на курке. — Вам, я уверен, известно, мадемуазель, что есть только одно наказание для гражданских лиц, уличенных в хранении оружия любых видов?

— Да, — ответила Сара.

— Это принадлежит вам, не так ли?

— Разумеется. Это подарок от друга. Он беспокоится о моей безопасности. Сейчас опасное время, капитан.

— Что же это за друг, если он мог потворствовать вам в таком безоглядном нарушении закона? Разве это не делает его таким же виноватым, как вы?

Сзади холодный голос сказал по-немецки:

— Тогда, вероятно, вам придется задать этот вопрос мне.

В дверях стоял Гарри Мартиньи. За его спиной, в коридоре, был Гвидо. Гарри в эсэсовской форме, черном кожаном плаще и мятой фуражке с серебряной Мертвой головой представлял фигуру чрезвычайно зловещую.

Карл Мюллер узнавал черта по повадке, поэтому сразу вскочил на ноги.

— Штандартенфюрер.

— Вы?

— Капитан Карл Мюллер, начальник полевой полиции. Это мой помощник, инспектор Клейст.

— Моя фамилия Фогель. — Мартиньи достал удостоверение СД и протянул Мюллеру. Мюллер ознакомился с ним и вернул. Мартиньи развернул мандат от Гиммлера. — Прочтите оба.

Мюллер выполнил приказание. Клейста, заглядывавшего ему через плечо, охватил благоговейный ужас, он уставился на Мартиньи в изумлении. Мюллер воспринял это более спокойно. Он сложил бумагу и отдал ее Мартиньи.

— Чем могу служить, штанддартенфюрер?

— Мадемуазель Латур путешествует под моим покровительством. — Мартиньи поднял Вальтер и опустил его в сумочку Сары. — Она оказала мне честь, приняв мою дружбу. Здесь, в сельской глубинке, достаточно тех, кто этого не одобряет. Я хочу, чтобы у нее была возможность себя защитить, случись возникнуть неприятной ситуации.

— Конечно, штандартенфюрер.

— Хорошо. Будьте любезны, дождитесь меня на палубе.

Мюллер не колебался ни секунды.

— Конечно, штандартенфюрер. — Он кивнул Клейсту, и

они вышли.

Мартиньи закрыл дверь и повернулся. Он улыбнулся, сразу превратившись из Фогеля в Гарри.

— Ты выглядишь ужасно. Ты в порядке?

— Да, но только благодаря Гвидо.

— Гвидо?

— Он спас мне жизнь, Гарри. Было очень плохо, когда мы оказались в воде. Горящее топливо, умирающие люди. — Она вздрогнула. — А с торпедных катеров стреляли по людям в воде из пулеметов. Я думала, что только немцы способны на такое.

— Только в кино, любовь моя. — Он дал ей сигарету. — В реальной жизни на это способны все.

— У нас есть проблема, — призналась Сара. — В какой-то момент, когда мы были в воде, я заговорила с Гвидо по-английски.

— О, Господи!

Она подняла руки, защищаясь.

— Там можно было потерять голову, мягко говоря. Дело-то в том, что он сам прекрасно говорит по-английски. Кажется, он учился в Винчестере.

— Постой! — сказал Мартиньи. — Это уж совсем плохо.

— Нет. Когда нас подобрали, он сказал офицеру, который командует судном, что я говорю только по-французски. И он знал о Вальтере и никому не сказал.

— Ты слишком беззаботна.

— Гарри, он не фашист. Он итальянский аристократ, которому плевать на политику. Он застрял здесь, потому что оказался не в том месте, когда капитулировало итальянское правительство.

— Понятно. Непонятно только, зачем ему ложиться на рельсы ради тебя?

— Он в меня влюбился.

— Влюбился? Да он увидел тебя впервые вчера вечером.

— Ты же знаешь, каковы они, итальянцы.

Она озорно улыбнулась, и Мартиньи покачал головой.

— Мне сказали, что тебе девятнадцать. А похоже, что сто девятнадцать.

— И еще, Гарри. Гвидо на постое у тети Элен в усадьбе де Вилей. Там на постое еще несколько морских офицеров. Он собирался взять меня туда, если ты не появишься.

— Прекрасно, — сказал Мартиньи. — Что до остального, скажем ему, что твоя мать была англичанкой. Ты не распространялась об этом в годы оккупации, чтобы не иметь лишних проблем.

— А он в это поверит?

— Не вижу причин, почему ему не поверить. У тебя осталось достаточно одежды?

— Да. В большом чемодане есть пальто, туфли, шляпа и все необходимое. Повезло, что чемодан был с тобой на Е-боте.

Они поднялись на мостик. Мюллер разговаривал с Фелдтом и Орсини. Ниже, Клейст и Грейзер присматривали за высадкой на берег французских моряков.

Мартиньи обратился к Орсини по-французски:

— Анн Мари сказала мне, что вы на постое в совершенно изумительных условиях. Какая-то загородная усадьба. Де Вилей?

— Так точно, полковник.

Мартиньи обратился к Мюллеру.

— Судя по всему, это вполне соответствует моим нуждам. Есть какие-нибудь возражения?

Мюллер, стараясь услужить, ответил: