Бенкендорф. Сиятельный жандарм
Шрифт:
— Продолжайте выполнять свои обязанности, сударь, и советую — с еще большим рвением!
Фогель в ответ помахал шляпой. Улыбка засвидетельствовала, что слух у него отменный.
Когда Бенкендорф, взбежав по лестнице, наткнулся у поворота перил на императора, он увидел, как директор канцелярии начальника Главного штаба полковник лейб-гвардейского гусарского полка Илларион Бибиков в совершенно растерзанном виде, с каким-то синим, вероятно от побоев, лицом, докладывал о происшедшем:
— Ваше величество, я не верил глазам. Предводительствует
— Какой Оболенский? Первый или второй?
— Старший адъютант дежурства пехоты гвардейского корпуса. Пусть генерал-адъютант Бистром поинтересуется, где находится Оболенский, и найдет его только среди разбойников. Он первый нанес рану генералу Милорадовичу, подбежав к нему с двумя солдатами.
— Не может быть! Ах, злодей!
— Может, ваше величество. Есть тому живые свидетели.
— Хорошо, полковник, я не забуду ваши старания, — сказал император и пошел вниз по лестнице, положив руку на плечо Бенкендорфа.
— Конногвардейцы здесь, ваше величество.
— Я знаю. Стреляли в Воинова. Уговаривать их, видно, нет смысла. Это злодеи в совершеннейшей степени. Однако делать нечего! Еще попробуем. Будь при мне. Пойдем на площадь, откуда я не так давно воротился, чтоб рассмотреть положение мятежников.
— Государь, позвольте мне самому отправиться туда и доложить вам обстоятельства.
— Нет. Я должен убедиться в происходящем лично.
Император отдал приказ роте Преображенского полка под командой капитана Игнатьева отрезать сообщение с Васильевским островом, прикрыв фланг конной гвардии. Когда император и Бенкендорф выехали из дворца, их встретили выстрелами. Прежний приказ войскам собраться на Адмиралтейской площади с трудом, но выполнялся. Верная часть восставшего Московского полка во главе с великим князем Михаилом Павловичем заняла важную позицию прямо напротив мятежников. Кавалергарды и преображенцы второго батальона ждали приказаний. Император велел примкнуть к конной гвардии. Кавалергарды составляли резерв.
— Если дело пойдет круто, то я матушку, жену и детей под их прикрытием переправлю в Царское. Адлерберг! — позвал он флигель-адъютанта. — Скажи князю Долгорукому, пусть приготовит экипажи.
Генералу Воинову император велел послать Семеновский полк вокруг Исаакиевского собора к манежу и занять там мост. Павловцы были направлены по Почтовой улице мимо Конногвардейских казарм на мост у Крюкова канала и в Галерную улицу. Левашов отправился в Измайловский полк, где произошла заминка с переприсягой.
— Василий Васильевич, выводи из казарм, чего бы то ни стоило, хотя бы и против меня.
Бенкендорф и те, кто сопровождал теперь государя, двинулись на Дворцовую площадь, куда приказали следовать саперному батальону и учебному саперному батальону — частям надежным и не выказавшим колебаний. Тут император встретил идущий толпой лейб-гвардии гренадерский полк со знаменами, но без офицеров.
—
Бенкендорф хотел его удержать, но император уже оказался в гуще гренадер.
— Мы за Константина! — неслось со всех сторон.
— Когда так, то вот вам дорога! — хладнокровно ответил император и махнул на Сенатскую площадь.
Бенкендорф подивился его мужеству и находчивости. Гренадеры, обтекая лошадь императора, устремились к мятежникам.
Артиллерия наконец появилась. Однако она в настоящем виде была бесполезной. Заряды остались в лаборатории. Генерал-майор Сухозанет, начальник гвардейской конной артиллерии, с огромным трудом привел на площадь две легкие батареи. Артиллеристы были взволнованы, понимая, что их ждет пальба по своим! К возмутившимся вскоре примкнул Гвардейский экипаж в полном составе, с другой стороны стояли гренадеры. У памятника Петру собралась внушительная сила. Шум и крики достигли высшей степени. Бенкендорф доложил императору, что подошли семеновцы.
— Семеновцев привел Сергей Шипов в величайшей исправности. Стоит у самого моста на канале. Измайловцы прибыли в порядке. Ждут у Синего.
— Я не забуду! — усмехнулся император. — Ура семеновцам!
Хорошие артиллеристы
Возле памятника творилось невообразимое. Странно было видеть, как по рядам между солдатами расхаживают люди во фраках, оживленно жестикулируя и, очевидно, убеждая не подчиняться. Попытка митрополита Серафима обратиться к восставшим ни к чему не привела. Его быстро прогнали, послушав несколько минут.
— Пора принять решительные меры, ваше величество, — сказал великий князь Михаил. — Позволь подъехать и попытаться склонить их без кровопролития к исполнению долга. Моя привязанность к Константину всем известна. Вдобавок злодеи не сумеют более распространять слухи о моем отсутствии в городе, на что они вообще рассчитывали?
— Нет. В тебя могут выстрелить, как в Милорадовича. Разве ты не видишь, что они жаждут крови? Левашов и Бенкендорф! Каково ваше мнение?
— Иного выхода нет, государь. Позвольте сопровождать великого князя, — сказал Левашов. — А рассчитывали они, ваше высочество, и до сих пор рассчитывают на то, что к ним присоединятся. Без такого расчета никто никакого бунта не подымает.
— Да, иного выхода нет!
Великий князь и Левашов поскакали к мятежникам. Отсутствовали минут пятнадцать. Матросы из Гвардейского экипажа сначала встретили великого князя с вниманием, но их сбили с толку. Какой-то статский прицелился в великого князя, но то ли пистолет дал осечку, то ли кто-то из матросов отвел руку.
Объехав с Бенкендорфом вокруг собора и ободрив прибывших егерей и артиллеристов, император остановился и сказал:
— Ну что посоветуешь, Александр Христофорович? Погода из довольно сырой становится холоднее. Снегу мало и скользко. Боюсь, что лошади могут покалечиться.