Бенкендорф. Сиятельный жандарм
Шрифт:
Смеркалось, и морозец становился злее. В группу, где находились император, Бенкендорф и Левашов, из-за забора, который окружал Исаакий, полетели поленья.
— Надо положить сему скорый конец, — сказал твердо император. — Иначе бунт под покровом темноты обязательно распространится. Пусть атакует кавалерия. Все меньше крови. Орлов! — позвал он командира конногвардейцев.
И полк поэскадронно пошел в атаку. Мятежники стояли сомкнутой колонной. В данном случае они обладали преимуществом. Выстрелы звучали нестройно, но многих ранило, а некоторых тяжело. Васильчиков, который до сей поры молчаливо выполнял указания императора, внезапно громко произнес:
— Sire, il n’y a pas un moment `a perdre; l’on n’y peut rien maintenant, il faut que de la mitraille!
— Vous voulez, que je verse le sang de me sujets la premier jour de mon r'egne?
— Pour sauvez votre Empire [59] .
Это
— Иван Онуфриевич, — обратился к Сухозанету, — ты сам не раз вызывался. Езжай с последним словом. Передай, чтоб образумились, что я жалею их, и если раскаются, то и спроса никакого с солдат не будет. Повинную голову меч не сечет, а заблуждения легко прощаются.
59
— Государь, нельзя терять ни минуты; ничего не поделаешь, нужна картечь!
— Вы хотите, чтобы я пролил кровь моих подданных в первый день моего царствования?
— Чтобы спасти вашу империю ( фр.).
Сухозанет ускакал. В густеющих сумерках послышались крики и выстрелы. Неужели мятежники осмелятся и сейчас поступить с посланцем, как с Милорадовичем? Подробности смертельной раны генерал-губернатора стали известны. Некто Каховский, по слухам смоленский дворянин, переодетый в военный мундир будучи в отставке, прятался в толпе и подкрался к Милорадовичу, увлеченному собственной речью, с левой стороны, почти вплоть, и `a bout portant [60] выстрелил в бок со спины в Андреевскую ленту над самым крестом. Пуля была направлена твердой рукой и с расчетом нанести смертельное увечье. Но этого убийце показалось мало, и он вслед пуле мгновенно запустил разряженный пистолет, который, словно в насмешку, сбил с несчастного шляпу с султаном, свалившуюся под ноги шарахнувшегося коня.
60
В упор ( фр.).
Однако Сухозанет успел уйти от пули, хотя по нему началась пальба ружейная и из пистолетов.
— Они кричали, государь: Сухозанет, разве ты привез конституцию?!
— И что ты ответил, Иван Онуфриевич?
— На мятежную дерзость, ваше величество, я повторил ваши слова, что прислан с пощадою, а не для переговоров.
— Делать нечего, — сказал государь. — Видит Бог, я не желал кровопролития. — И, пожав в безнадежности плечами, он скомандовал: — Пальба орудиями по порядку!
Картечь должна была произвести страшное опустошение в сомкнутых рядах. Бенкендорф вспомнил, быть может не к месту, как ему рассказывали в Париже о действиях Бонапарта, в два счета разогнавшего артиллерийскими залпами роялистов. Он, конечно, находился в лучшем положении. Через Сену еще не было многих мостов, и деваться противнику было некуда. Стволы орудий он нацелил на Пале-Рояль, решив стойко защищать Тюильри, в котором заседал Конвент. И когда у церкви Святого Роха собралась такая толпа, что ни одна частица снаряда
Сотни убитых и раненых усеяли площадь и улицы. Картечь косила бегущих беспощадно. Революция во Франции задолго до 13 вандемьера 1795 года использовала артиллерию в гражданских конфликтах. Помог тогда Бонапарту Иоахим Мюрат — никому не известный командир эскадрона. Он взял с боем Саблонский лагерь, и к утру пушки были в распоряжении Бонапарта. Однако корсиканец не терял ни минуты и, едва людская масса уплотнилась, дал залп.
Позднее, когда на Сенатской все было закончено, император описал происшедшее матери и жене так:
— Не видя иного способа, я скомандовал: «Пали!» Первый выстрел ударил высоко в сенатское здание, и мятежники отвечали неистовым криком и беглым огнем. Второй и третий выстрелы от нас и с другой стороны из орудия у Семеновского полка ударили в самую середину толпы, и мгновенно все рассыпалось, спасаясь по Английской набережной на Неву, по Галерной и даже навстречу выстрелам из орудия при Семеновском полку, дабы достичь берега Крюкова канала. Велев артиллерии взяться за передки, мы двинули Преображенский и Измайловский полки через площадь, тогда как кавалерийский конно-пионерный эскадрон преследовал бегущих по Английской набережной. Одна толпа под командой какого-то офицера начала выстраиваться на Неве, но два выстрела картечью их рассеяли.
Выстрелов, конечно, было больше. Командовал пальбой Сухозанет. Он дал еще несколько выстрелов вдоль Невы. Тяжелые ядра разбивали лед, и многие падали в образовавшиеся промоины. Орудия затем даже придвинули к парапету и палили по Васильевскому острову, чтобы напугать спасающихся бегством и показать, что преследование неминуемо.
Васильчикова император оставил на Дворцовой со строгим приказом ловить тех, кто пытался спрятаться.
— А ты, Александр Христофорович, возьми у Орлова не менее четырех эскадронов, или, пожалуй, добавь к ним гвардейский конно-пионерный эскадрон. Два эскадрона конногвардейцев расположи на сей стороне Невы. Пусть Орлов поможет тебе блокировать Васильевский остров. Чтоб никто не ушел. Арестованных присылайте к Васильчикову под крепким конвоем. Донесения шли постоянно. Ночь нам предстоит нелегкая…
Да, ночь предстояла нелегкая и тревожная. На прощание император, обратившись к Бенкендорфу и Орлову, произнес с неясной усмешкой:
— Тяжко, что мое царствование начинается с вынужденных мятежниками деяний. Ты, Александр Христофорович, при моей семье еще до нашего с Мишелем рождения. Говорят, великая наша с братьями бабка однажды произнесла: идеи нельзя победить пушками. А я нынче замечу: можно, когда артиллерист хороший! И особливо ежели идеи ложные. Ну, с Богом!
И он отправился назад во дворец, высоко подняв голову. Свита государя, ставшая к концу дня огромной, вдруг распалась, застрявшие экипажи понемногу выбирались из толчеи, солдаты устраивали биваки, разжигали костры, приводили амуницию в порядок. Обозы подтягивались постепенно. Бенкендорф и Орлов отправились на Васильевский, осторожно переведя конницу через Неву.
— Можно не спешить, — сказал Бенкендорф. — С острова не уйти по льду.
Кровь черными пятнами расползлась по белой поверхности. Везде валялись тела погибших.
— Что за жалкие люди! — .воскликнул Орлов. — Чему их учили?! Без артиллерии и припасов кинулись в драку. Кто ими руководил? Оболенский?! Мальчишка! Кого они слушали? Статских во фраках?
— Да, никакой опытности, — отозвался Бенкендорф. — Ты давно не имел известий от брата Михаила? Как он?