Бенни и омар

Колфер Йон

empty-line/>

Па слушал кого-то на другом конце провода, но при этом пристально смотрел на своего старшего сына. Бенни прилагал все усилия, чтобы сохранять невинное лицо, но Ма и Джорджи смотрели на него так, будто у них внезапно началась изжога.

– Да… то есть, ^oui (8), – сказал Па. – Да, я понял… Я знаю… Да, я скажу сыну, – было заметно, что отца с каждой фразой всё больше тошнило от необходимости выслушивать претензии. – Он знает, что он уже не у себя дома… Да, я уверен. Ещё раз спасибо, мистер Гама… – взгляд Пата Шоу

на секунду смягчился. – Да, ещё кое-что. Если вы ещё когда-нибудь хотя бы пальцем тронете моего сына, вам придется задуматься о том, покроет ли последствия этого ваш полис ДМС… Что? Это медицинская страховка.

Па бросил трубку, из-за чего его резкое замечание приобрело некую кривоватость. Бенни подозревал, что его обвинят и в этом тоже.

– Ну?

– Что «ну»?

– Не начинай, Бенни.

– Там у них спортивное поле, поэтому я пару раз ударил по мячу.

– А мистер Гама расшумелся так, будто ты им всё поле перепахал.

– Очень сомневаюсь!

– Плюс, ты ударил его по ребрам.

Бенни пожал плечами:

– Он первый начал.

Пат Шоу сел рядом с женой. Есть свои преимущества и недостатки в том, чтобы быть родителями в девяностые. Из плюсов то, что ваши дети смогут винить только самих себя, если вырастут неприспособленными к дальнейшей жизни. Минус в том, что ты должен тратить громаднейшую часть своей жизни, споря с тем, кто ни разу за свою короткую жизнь не признавал себя неправым. Иногда Пат тосковал по тем временам, когда детям иметь свою точку зрения считалось дерзостью, и за это их наказывали.

– Это не твое прежнее поле, – объяснил он. – Всё это завезено из-за границы. Дернина, семена, удобрения, абсолютно всё. Требуется два года, чтобы сделать его похожим на футбольное. Даже у национальной команды Туниса нет такого поля.

– Я только что сюда приехал, ты же знаешь. Мне никто ничего об этом не говорил.

Но па уже вошёл в раж.

– Двадцать человек регулярно проползают это поле на карачках вдоль и поперёк, пропалывая сорняки.

– Ясно. Я уже это понял.

– В него вкладывают много труда и пота.

– Ну же, па. Давай не будем так углубляться в подробности.

Джордж аж задрожал в предвкушении. Бенни не помнил, чтобы когда-либо заходил так далеко.

– Будешь продолжать в том же духе, парень, – будешь строго наказан, – предупредил отец.

Но Бенни был не из тех, кто упустит свой шанс на сарказм.

– О, нет! Пожалуйста, не наказывай меня. Пожалуйста, папочка, позволь, чтобы на меня орали и меня грабили все, кому не лень.

Софа под Джорджем от вибрации только ещё не прыгала по комнате. Джессика впилась ногтями в ногу мужа, но у Пата Шоу к этому моменту уже включилась программа «родительское воспитание пятидесятых годов».

В этот момент в дверь постучали. Ирландское везение, не иначе. Па сменил интенсивность кипения на среднюю, пытаясь трансформировать гримасу на лице в приветственную улыбку. У него это не очень получилось.

– Что? – огрызнулся он на первого посетителя их нового дома.

Пришедший от неожиданности

отступил на шаг, выставив перед собой как щит планшет для бумаг.

– Э… Мистер Шоу?

Па кивнул, не доверяя себе в плане вежливости дальнейших ответов. Прибывший протянул руку.

– Талал Кхайсси. Управляющий посёлка. У нас с вами назначено на три часа ознакомление с правилами пребывания.

– Конечно, мистер Кхайсси. Прошу, входите.

Тщедушный тунисец осторожно переступил порог. Эти европейцы были непредсказуемы. Они походили на огромных собак: легко поддаются дрессировке, но в критической ситуации непонятно, что от них ждать. Глаза мистера Кхайсси за толстыми стеклами очков были огромными, а высокий лоб покрывали бисеринки пота.

– Сегодня ужасно жарко, – сказал Пат, стараясь тщательно контролировать свой голос.

– Oui… Да. Жара… просто ужасная.

Бенни подумал, что, скорее всего, здесь было адское пекло почти 365 дней в году, и возможно, африканцы не обсуждали погоду так часто, как ирландцы.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – Па уже переключился в режим «светская беседа». Кхайсси присел. – Это Джессика, моя жена, и мои мальчики, Джордж и Бернард.

Кхайсси опять поднялся, чтобы совершить формальный ритуал взаимных рукопожатий.

После эстафету приняла Джессика:

– Не желаете ли выпить чего-нибудь, мистер Кхайсси?

Весь его вид красноречиво говорил о том, что он явно был не против. Его белая рубашка прилипла к животу, а галстук походил на вытянутую капитошку.

– С удовольствием. Это было бы очень кстати.

После чего сел, улыбаясь вполне по-идиотски, пока мама не вернулась из кухни. Кхайсси сделал маленький изящный глоток, поставив чашку на журнальный столик.

– Мы можем начать?

Дружный кивок в ответ.

– Хорошо, – он прочистил горло, готовясь прочесть длинную лекцию. – Здесь, в Африке, всё не так, как в Европе.

– И не говорите, – проворчал Бенни, прикидываясь всё ещё обиженным.

– Есть некоторые вещи, которых стоит опасаться.

– Например, больших злых охранников.

– Бернард!

– Прости, ма… Мам.

– Если, к примеру, вас ужалит скарпион…

– Простите?

– Скорпион, мадам. Маленькое насекомое с ядовитым жалом на конце хвоста. Они распространены в Африке.

– Я знаю, что такое скорпион, мистер Кхайсси.

– Не волнуйтесь, мадам. В посёлке Мархаба за три года мы встретили скорпиона лишь однажды, а змей – ни разу.

Бенни перестал дуться и стал внимательно слушать.

– Змеи? Постойте-ка!

Талал Кхайсси снисходительно улыбнулся:

– Прошу вас, молодой человек, позвольте мне продолжить. Если, и это очень большое если, вас ужалит скорпион, у вас будет в запасе больше часа, чтобы добраться до больницы.

– О, ясно, тогда это просто великолепно.

– Бенни! Сарказм нам тут ничем не поможет.

– В медпункте есть медсестра. Также я принёс с собой записку, на которой написано «Меня укусил скорпион» на французском и арабском.