Берег мечты
Шрифт:
— Но вы сразу же, оттуда сбежали! Вы не искупили свою вину и теперь ответите за это!
— Ты не посмеешь тронуть Амаполу, иначе я тебя убью! — вышла из себя Адма. — Моя сестра тут вообще нипричём. Она даже не знала, что мы с Жозуэ любили друг друга. Да, он любил меня! И я его любила! Поэтому и не могла допустить, чтобы он ушёл к тебе. Я отравила его крысиным ядом! Тебе не следовало здесь появляться, потому что я и тебя убью!
Она вцепилась Олимпии в горло и наверняка задушила бы её, но сенатор и Аржемиру вовремя вышли из своего укрытия и успели предотвратить ещё одно преступление.
— Вы больше никого не убьёте, сеньора Геррейру! —
— Амаполу не трогайте, — ещё раз повторила Адма. — Она мухи не обидела за всю свою жизнь. А я подумаю, как мне поступить в этой ситуации.
— Подумайте, — насмешливо произнёс сенатор. – Для этого я и даю вам сорок восемь часов.
Адме было над чем задуматься. Выполнять требование сенатора она и не помышляла, ей нужно было сообразить, как в эти сорок восемь часов отправить на тот свет Олимпию и обезвредить Викториу Виану. Как это сделать, Адма пока не представляла, а тем временем произошло ещё одно событие, которое могло обернуться для Феликса полным провалом на выборах: ткацкая фабрика опять сбросила в реку ядовитые отходы, причём в таком количестве, что погибшая рыба всплыла на поверхность воды, и это экологическое преступление было невозможно скрыть. Всем стало очевидно, что Феликс не сдержал слова — стал применять вредные красители, не дождавшись окончания работ по строительству очистных сооружений.
Это действительно было так. Алешандре не хотел упускать выгодный заказ и уговорил отца рискнуть. Он обещал, что красильный цех будет работать в щадящем режиме, однако для рыбы такой режим оказался смертельным.
Феликс едва ли не впервые в жизни почувствовал панический страх. Ему вспомнилось давнее предсказание цыганки: «Ты станешь королём, но лишишься своего трона, когда у покойного появится наследник и в море задохнуться рыбы. Ты потеряешь корону, и её подберёт человек моря».
Феликс всегда помнил только первую часть этого предсказания: «станешь королём». Он свято верил в свою удачу и беспрепятственно шёл к поставленной цели. Его амбиции простирались очень далеко. Заняв должность префекта, он этим не удовлетворился и вознамерился стать губернатором штата, а затем президентом Бразилии, то есть королём! Он преодолел только первый этап на пути к желанной короне, а проклятый наследник замаячил где-то поблизости уже сейчас, и дохлая рыба всплыла… Неужели это конец?…
К несчастью для Феликса, задохнувшуюся рыбу горожане обнаружили как раз во время праздника, устроенного в честь Гумы, чудесным образом спасшегося от верной гибели. Гума же и повёл их на штурм фабрики. Сломив сопротивление охраны, горожане ворвались в красильный цех, убедились, что он работает на полную мощность, и закрыли все вентили, заблокировав сброс вредных примесей в реку.
У Феликса сдали нервы, всегдашняя гибкость изменила ему, и он принял не самое лучшее решение в данной ситуации: вызвал полицию и велел арестовать Гуму как лидера смутьянов, незаконно вторгшихся на территорию частного владения Геррейру.
Гума оказался за решёткой, но Отасилиу тут же добился судебного разбирательства, в результате которого Гума был оправдан, а Феликс получил
Всё это случилось ещё до истечения тех сорока восьми часов, которые Викториу Виану предоставил Адме на раздумья. Узнав о приговоре суда, сенатор позвонил Адме и напомнил о своём требовании.
— По-моему, обстоятельства складываются для вас наилучшим образом, — сказал он с издёвкой. – Феликсу даже не понадобится придумывать причину своей отставки. Все поймут, что он сделал это из-за дохлой рыбы, а не из-за жены-убийцы. Ну а я не стану никого убеждать в обратном, если вы исполните своё обещание.
— Не беспокойтесь, завтра Феликс объявит о прекращении своей предвыборной кампании, — сказала Адма лишь затем, чтобы усыпить бдительность сенатора и выиграть время.
На самом же деле у неё уже был готов план действий. После того как она призналась Феликсу в своих бесчисленных злодеяниях, ей было совсем не страшно рассказать ему о давнем убийстве отчима. Именно это она и сделала, рассказав заодно и об ультиматуме сенатора.
Разумеется, Адма открыла мужу не всю правду, представив своё первое убийство как акт самообороны против отчима-насильника. Однако на Феликса и эта облагороженная версия произвела угнетающее впечатление. Убивать людей с малолетства, и умело скрывать это даже от самых близких людей — на такое способен только жестокий, коварный и хлоднокровный злодей. Феликсу пришло в голову, что Адма вполне может убить и его, если сочтёт нужным, — у неё рука не дрогнет.
А она тем временем опять заговорила об убийстве. На сей раз, её жертвой должна была стать Олимпия.
— Нужно выманить её из гостиницы под каким-нибудь предлогом и устроить ей автокатастрофу. Эриберту уже получил мой приказ, — докладывала она Феликсу. — Я с удовольствием сделала бы тоже самое и с сенатором, и с его прихвостнем Аржемиру, но это слишком рискованный шаг. Нам следует поступить иначе. У тебя наверняка имеется в запасе какой-то компромат на Викториу Виану. Пусти его в ход! Прибегни к шантажу! Тогда он не станет поднимать шум из-за гибели своей главной свидетельницы, без которой, кстати, все его обвинения будут голословными. Он опять окажется в проигрыше, а ты станешь губернатором штата!
При всём отвращении, которой Феликс испытывал в те минуты к Адме, он был вынужден с ней согласиться и взять на вооружение предложенный ею план действий. Поиском компромата на Викториу Виану он активно занялся ещё после истории с видеокассетой и уже успел накопать достаточно сведений о сомнительных финансовых операциях сенатора, поэтому к схватке с ним был вполне готов.
С молчаливого согласия Феликса Адма дала команду Эриберту на убийство Олимпии, но та неожиданно спутала все карты. Терпеть двое суток в бездействии для Олимпии оказалось невыносимым, и она, ослушавшись сенатора, самовольно поехала в том Геррейру, чтобы поскорее отомстить Адме.
Открывшей дверь Франсинете Олимпия сообщила, что хочет видеть Геррейру-младшего, кухарка доложила о её визите, и Алешандре принял незваную гостью. А она стала кричать во весь голос, кем в действительности является его мать.
Алешандре принял её за сумасшедшую и попытался вытолкать за дверь, но Феликс, тоже услышавший обвинительную речь Олимпии, остановил сына:
— Нет, не гони её, путь выскажется. Я хочу услышать всё, что знает эта женщина.
И Олимпия беспрепятственно продолжила, обращаясь, прежде всего к Алешандре: