Беременна от брата жениха
Шрифт:
– Леру тоже по твоей волшебной руке в командировку отправили?
– К этому я не причастен, - невозмутимо ответил он, понимая, что я знаю правду.
Этой ночью мне удалось уснуть только под утро. Только под утро сумбур, царивший в моей голове, удалось собрать в кучу и разобрать по полочкам.
Тимур вложил огромную сумму, чтобы квартира обошлась мне как можно дешевле. И все это время, что мы жили, как я думала, скрываясь, мы не были скрыты. Мы были у него на ладони.
Я не буду удивлена, если у Тимура имеется доступ
Только почему в моей груди вместо ожидаемой бурлящей злости тихонько колыхалось теплое спокойствие? И почему на моем лице возникала улыбка всякий раз, когда Ульяна смеялась на руках у Тимура?
Но все изменилось после одного события.
Когда я сказала Тимуру, чтобы он больше не возвращался.
Глава 33
Но все изменилось после одного события.
Когда я сказала Тимуру, чтобы он больше не возвращался.
Вот и настал день, когда нам с Ульяной нужно было возвращаться в наш город, к себе домой. Не хотелось оставлять квартиру без присмотра, да и Чернов, кажется, не собирался уезжать, пока сам лично не вернет нас домой в целости и сохранности.
Время близилось к вечеру. Поцеловав родителей и попрощавшись с ними, мы с Ульяной отправились к машине. Я усадила дочку в детское кресло, а затем выпрямилась и посмотрела в сторону родительского дома. Тимур пожимал отцу руку.
Едва удержавшись от усмешки, я села рядом с дочерью, а затем, не заметив, уснула, да так и проспала до конца всего пути. Будить нас с Ульяной пришлось Тимуру.
– Мы приехали, - услышала я его ровный голос.
– Хорошо...
– выдохнула я, распахивая глаза.
За окном уже стемнело, и Чернову пришлось включить свет в салоне.
– Я помогу вам подняться.
Не отказываюсь, потому что от родителей везем мы многое. Беру дорожный рюкзак, следом надеваю маленький рюкзачок с бутылями на Ульяну. Еще сонную малышку хочу взять на руки, но ее перехватает Тимур. Также он берет несколько пакетов, которые полностью были нагружены гостинцами от родителей - домашние солености, варенья, огромное количество блинчиков, которые мама испекла прямо перед нашим уездом...
– Некрасиво припарковался, у нас соседи на первом этаже очень дотошные, - замечаю я.
– Я же ненадолго. Помогу вам добраться только, - хмыкает Тимур.
Один щелчок, и машина поставлена на сигнализацию. В темноте блеснули фары серебристой иномарки, ослепляя своим светом, а затем тут же погасли, погружая нас в темноту.
Возле подъезда зажигается свет, реагирующий на движение. Достаю ключи, открываю перед Тимуром дверь. Его руки заняты.
В квартире нас встречает темнота, и я зажигаю свет.
– Я уложу ее, - шепчу я, освобождая руки мужчины от Ульяны.
– Пакеты на кухню?
– интересуется он.
Молча
На выходе из спальни сталкиваюсь с внушительной фигурой Тимура и дергаюсь от испуга. Или от неожиданности… Тимур успевает схватить меня за руку, но поздно – спиной я упираюсь в дверь и создаю шум.
Молчим. Тишину не нарушает детский каприз, Ульяна не проснулась.
Спокойно вздыхаю. Чувствую, меня ждет такая же бессонная ночь, как и все дни у родителей. Слишком много думаю. Над словами мамы.
– Я поехал...
– Будешь чай?
– выдавливаю я, прикрывая дверь в детскую.
– С блинчиками?
– Обойдешься. Тебе моя мама такую же гору напекла, в машине лежит, - напомнила я.
Чувствую его усмешку.
– Тогда просто чай буду.
Тимур не хочет чай. Но почему бы не задержаться, верно? Вижу это по его ярким глазам.
Сейчас, в кромешной тьме, когда глаза еще не приспособились различать черты темной фигуры, усиливается чувство осязания, восприятия рецепторами того, чего не видят глаза. Вот только хорошая ли это особенность – чувствовать мужчину совсем близко?
В итоге к чаю я поставила тарелку с маминой выпечкой. Не помню, когда последний раз ела так поздно, ведь раньше аппетита почти не было.
– Ты похудела, тебе нужно больше кушать, - заметил Тимур.
На кухне раздавался лишь шум включенного холодильника и горел приглушенный свет. Таков ночной уют, такова неспешная жизнь…
– И снова за окном темно, - замечаю я.
– Далеко ты от Москвы забралась.
– Я не вернусь, Тимур. Не в ближайшие годы.
– Я тебя не заставляю. А ночью ездить я привык, потому что в Польшу выезжал в ночь обычно.
Молчу, пока Тимур складывает еще один блинчик (далеко не последний), затем немного погружает его в сгущенное молоко и протягивает мне.
Подношу руку в ответ и забираю блинчик, соприкасаясь с его пальцами.
– У меня ведь в машине целая гора?
– усмехается Тимур, вспоминая мои слова.
– Иди, переставь машину, как следует.
– Что? Я еще не доел… – не понял Тимур.
– Я постелю тебе в своей спальне, - шепчу я, отводя взгляд от внимательного мужчины.
– Ты уверена?
– Я неспокойно спала в прошлую ночь, пока ты ехал. Что бы я сказала Ульяне, случись беда? Дурная это идея– ездить ночью.
Взяв ключи со стола, Тимур направился в прихожую. Часы на холодильнике показывали двенадцатый час.
– Возьми ключи от дома, - напомнила я.
– Точно... А ты не из-за блинчиков, что лежат в машине, меня приютить решила? – пытается он улыбнуться.
И непроизвольно улыбаюсь в ответ…
За ним закрылась дверь, а я ушла в свою комнату. Правда, не смогла пройти мимо комнаты Ульяны, заглянула. Темнота, уют и детское сопение...