Берия. Арестовать в Кремле
Шрифт:
Дважды Герой Советского Союза Александр Александрович Новиков подвергался изощренным пыткам и издевательствам несколько лет. На первых же допросах Новикову стало ясно — следователи и сам министр госбезопасности В. Абакумов наряду с обвинениями в низкой боеготовности и высокой аварийности ВВС от него, как и от других, требовали компроматов на маршала Жукова, заставляли вспоминать многочисленные их встречи на фронте, разговоры, беседы, старательно выуживая нужную следователям «рыбешку»… Существенного не было. Тогда они шли на подлог и фальсификацию.
Допросы велись днем и ночью. Шахурина держали в одиночной камере внутренней тюрьмы, без прогулок и общения. Озверевший Абакумов, не добившись признаний Шахурина, рычал: «Можешь не признаваться! Я все равно тебя расстреляю!» Пытки и издевательства довели измотанный за годы войны перегрузками организм Шахурина
После войны усилилась техническая слежка за видными руководителями армии, министерств, ведомств, республик. Особенно следили за военными, знавшими Жукова, обиженными им, разжалованными в годы войны за серьезные промахи. Мне было известно, что за маршалом Г. И. Куликом слежка была почти непрерывной, и, как только он появлялся в Москве, его непременно поселяли в те номера гостиниц, где действовала система подслушивания. На этот раз генерал Г. Кулик поселился на одном этаже с бывшим командующим Сталинградским фронтом генерал-полковником В. Н. Горловым. Фронтовики вечерами собирались вместе, как водилось, выпивали и, естественно, говорили о войне, о Сталине, о Жукове. Особенно откровенничал Кулик, работавший перед войной заместителем наркома обороны — начальником Главного артиллерийского управления, видевший все то, что впоследствии привело к тяжелому отступлению сорок первого — сорок второго годов, присутствовавший на всех совещаниях у Сталина и наркома. Вспоминали и войну, когда один из них — маршал Г. Кулик был разжалован до генерал-майора, а В. Гордов, считавший, что его незаслуженно освободили от должности командующего Сталинградским фронтом, в свою очередь обижался на Сталина, подписавшего приказ об освобождении от должности, назначив его командующим армией до конца войны. Обид было много, были и обоснованные, но главное — полководцы позволили говорить об ошибках Сталина! «Рыба пахнет с головы!» — откровенничал Кулик, развивая свои мысли о причинах неудач. Пленку с записью прослушал Лаврентий Павлович и доложил об этом Сталину. Тот разгневался, приказал арестовать генералов и допросить «с пристрастием». Берия это было на руку — из генералов можно «выжать» компромат на Жукова…
Допросы генералов велись на Лубянке с применением пыток и избиений; день и ночь их избивали, лишали сна, добиваясь признаний во вредительстве, подсовывая на подпись нужные протоколы с признанием в преступлениях, с оговорами маршала Жукова. И генерал-полковник Гордов, и генерал-майор Кулик вели себя мужественно — компромата на Жукова Абакумов не получил. Оба погибли в подвалах Лубянки в 1950–1951 годах…
Не было компромата и на члена военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина. Тогда подручные Берия вспомнили награждение народной артистки республики Лидии Руслановой орденом и использовали этот «фактик». В июне 1947 года К. Ф. Телегина уволили из армии. 22 июня его вместе с Г. К. Жуковым вызвали в ЦК ВКП(б) для рассмотрения их «проступков» в секретариате ЦК. Член ВКП(б) с 1919 года К. Ф. Телегин был исключен из партии, члену ВКП(б) с 1919 года Г. К. Жукову объявлен выговор за нарушение порядка награждений орденами и медалями…
Вытащили на белый свет «дело о грабеже Германии». Повод для ареста обозначен. Телегину предъявили официальное обвинение — разбазаривание госимущества. На запрос Главного военного прокурора генерал-лейтенант Телегин сообщал: «На поставленный мне вопрос об основании на отправку различного оборудования Татарскому горсовету сообщаю. Татарский горсовет и горком ВКП(б) обратились ко мне как к своему земляку с официальной просьбой оказать помощь городу в оборудовании электростанции, кирпично-черепичного завода, в автотранспорте и пр.
Зная крайнюю нужду города, я официально запросил ЦК ВКП(б) тов. Маленкова Г. М. о разрешении на отправку просимого имущества и вскоре получил официальное разрешение.
На основе полученного разрешения тов. Маленкова Г. М. мною было дано приказание об отправке имущества Татарскому горсовету… Последний получил специальное разрешение Совмина РСФСР об установке этого оборудования. 12.09.1947 года. г. Москва».
Берия жаждал компроматов на главную жертву — Г. К. Жукова, искал тех, кто может «помочь» в «свержении» одного из самых ярких героев Отечественной войны, прославленного полководца, любимца народа; он понимал, что Сталин не даст разрешения на арест трижды Героя Советского Союза, пока не будет весомых доказательств.
Следуют новые аресты. В подвал Лубянки вталкивают маршала артиллерии Н. Яковлева, маршала авиации Г. Ворожейкина, топор занесен над Главным маршалом артиллерии
Берия торопил Абакумова, тот, в свою очередь, торопил следователей, не стесняясь во всеуслышание говорить о применении самых изощренных пыток, вплоть до раздавливания каблуками сапог мужских органов, запихивания раскаленного шомпола в анальное отверстие, заталкивания иголок под ногти… Не все смогли выдержать такое — в беспамятстве, обезумев от боли, случалось, подписывали, не читая, составленные следователями протоколы. Позже, придя в себя, перечитывая их, подследственные не соглашались с формулировками и выводами.
Чего хотели добиться Берия и Абакумов? Они пытались «создать» еще один «заговор военных», во главе которого стоял бы маршал Г. К. Жуков, как это сделал Ежов в 1937 году, когда были обвинены в «заговоре» Тухачевский, Якир, Примаков, Уборевич и другие видные военные руководители. Только таким мощным «делом» можно воздействовать на Сталина и убедить его в необходимости ареста Жукова. Было ясно, что Лаврентий Павлович по-прежнему пытался создать мнение у Сталина о появлении новых «врагов народа», на этот раз среди высшего командного состава. Давление на Сталина оказывал не только Берия, усердствовали и Маленков, и Каганович, и Молотов. И это давление не замедлило сказаться. После неоднократных стычек с министром Вооруженных Сил Булганиным главнокомандующий сухопутными войсками маршал Жуков понял, что придирки Сталина к нему кем-то заранее преподносятся генералиссимусу в превратном, извращенном виде, и Сталин, похоже, верил во все то, что ему докладывал Берия.
«Я чувствовал, что вокруг меня, — вспоминал позже Жуков, — идет какая-то неблаговидная работа. И, наконец, разразилась для меня крупная неприятность. Сталин собрал Главный военный совет, на который были приглашены все члены Политбюро, маршалы, генералы, в том числе Ф. И. Голиков и А. В. Хрулев. В зал заседания вошел Сталин. Он был мрачен, как черная туча. Ни слова не говоря, он достал из кармана бумагу, бросил ее секретарю Главвоенсовета генералу С. М. Штеменко и сказал: «Читайте». Штеменко, взойдя на трибуну, начал чтение. Это было заявление на маршала Жукова от бывшего адъютанта подполковника Семочкина и Главного маршала авиации А. А. Новикова, содержащихся в тюрьме, арестованных органами госбезопасности. Заявление было написано на нескольких листах, основная суть сводилась к тому, что Жуков нелояльно относится к Сталину, считает, что он, Жуков, а не Сталин, вершил главные дела во время минувшей войны, что якобы Жуков неоднократно вел разговоры, направленные против Сталина. Якобы я во время войны сколачивал вокруг себя группу недовольных генералов и офицеров.
После зачтения этого заявления Сталин предложил высказаться. Выступили Молотов, Берия и Булганин. Все они критиковали меня за то, что я оказался не благодарен Сталину за его хорошее ко мне отношение, что я якобы зазнался и не хочу считаться не только с авторитетом Политбюро, но и лично Сталина, что меня следует одернуть и поставить на свое место.
В таком же духе выступил генерал Голиков, указав, что якобы я зря снял его с должности командующего фронтом за неудачу действий войск фронта под Харьковом в 1943 году. Но большинство выступавших маршалов меня поддержали. Особенно резко в мою защиту выступил маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко, рассказавший, как в особо сложных условиях и опасных моментах Жуков помогал войскам находить правильные решения и громить врага.
Кончилось тем, что меня сняли с должности главкома сухопутных войск и отправили командовать войсками Одесского военного округа, а на состоявшемся Пленуме ЦК ВКП(б) вывели из состава ЦК без всякой формулировки. А. А. Жданов при этом сказал: «Жуков еще молод и не созрел для ЦК».
Это был первый успех Берия, и он с Абакумовым сразу начал готовить второй этап операции по «делу Жукова»…
Утихнувшие было аресты военачальников возобновились с новой силой. В тюрьмы и лагеря под строжайшим конвоем направлялись генералы, адмиралы, офицеры, еще недавно совершавшие на полях войны героические подвиги, проявившие себя в руководстве фронтами, армиями, дивизиями, полками. Причем в первую очередь арестовывались те генералы и офицеры, которые были рядом с Г. К. Жуковым на фронтах, в Генеральном штабе, в Группе советских оккупационных войск в Германии. Сам Жуков все это время находился под негласным контролем сначала в Одесском, а затем и в Уральском военных округах. «Дело Жукова» росло не так быстро, как бы хотелось Берия, а потому в ход пускались испытанные в довоенные годы приемы: избиения, глумление, пытки, издевательства, аресты родных и близких».