Берия. Арестовать в Кремле
Шрифт:
— Как вы, товарищ Кузнецов, смотрите на разделение Балтийского флота на два?
— Разрешите, товарищ Сталин, подумать и потом доложить вам.
— Думайте, но не затягивайте решение этого вопроса.
После глубокого и всестороннего анализа положения Балтийского флота Кузнецовым и его заместителями стало ясно, что делить флот на два нецелесообразно, — морской театр имел небольшие размеры, и руководство на нем должно быть единым. На доклад Кузнецова Сталин ничего не сказал, но нарком понял, что тот остался недоволен докладом и его мнением.
Через несколько дней Кузнецова с заместителями вызвали в Кремль. Сталин на приветствие ответил кивком головы и продолжал расхаживать по кабинету. Не знал нарком, что днем
Остановившись у края стола, Сталин гневно спросил:
— За кого вы нас принимаете? Возомнили себя флотоводцами и думаете, что кроме вас никто не разбирается во флотских делах! Кузнецов зазнался! Других мнений для него не существует, но мы найдем на вас управу!
Кузнецов не смолчал, воспользовался паузой и начал отстаивать точку зрения руководства наркомата Военно-Морского Флота, но его тут же прервали. Кузнецов вспылил:
— Если не пригоден, то прошу меня снять!
Присутствующие в кабинете замерли — Сталин не прощал подобного поведения, дело принимало зловещий оборот, завершавшийся, как это было принято, снятием с должности в лучшем случае…
Надо отдать должное хозяину кабинета — он имел терпение и выдержку, мог подолгу размышлять над услышанным:
— Когда надо будет, уберем…
Балтфлот вопреки логике и оперативно-стратегическому предназначению был разделен на два.
…Решение Военной коллегии Верховного суда ошеломило всех четверых: адмиралу В. Алафузову — 10 лет тюрьмы, адмиралу Г. Степанову — 10 лет, адмиралу Л. Галлеру — 4 года, адмирал Кузнецов был снижен в воинском звании на три ступени. Впоследствии адмирал Галлер умер в тюрьме, Алафузов и Степанов реабилитированы в 1953 году. Николай Герасимович направился на Дальний Восток для дальнейшего прохождения службы.
Так закончилось знаменитое «адмиральское дело», на которое Берия и Абакумов делали определенную ставку: госбезопасность бдит в оба, ведомство трудится денно и нощно, как этого требует товарищ Сталин, и второе — враги есть везде, даже среди высшего командного состава Вооруженных Сил. Вождь должен быть, по мнению Берия, доволен работой органов.
Кузнецов же, несмотря на снятие с высокого поста наркома Военно-Морского Флота и снижение в воинском звании до контр-адмирала, оставался самой авторитетной личностью среди военных моряков. Судьба не баловала Николая Герасимовича: за службу он дважды был контр-адмиралом, трижды вице-адмиралом, ему вручались четырехзвездные погоны, дважды его поздравляли с высшим флотским званием — Адмиралом Флота Советского Союза. Он один из немногих мемуаристов откровенно и с болью в сердце признался в том, что наряду с успехами при проведении операций и сражений в годы войны и в мирное время были и серьезные недостатки. «Однако мне хочется, — делился размышлениями Кузнецов, — чтобы не забывали и другое: более серьезно, глубоко, со всей ответственностью должны быть разобраны причины неудач, ошибок в первые дни войны. Эти ошибки лежат отнюдь не на совести людей, переживших войну и сохранивших в душе священную память о тех, кто не вернулся домой. Эти ошибки в значительной степени на нашей совести, на совести руководителей всех степеней. И чтобы они не повторялись, их следует не замалчивать, не перекладывать на души умерших, а мужественно и честно признаться в них. Ибо повторение прошлого будет называться уже преступлением».
К сожалению, и в официальной многотомной исторической литературе, и в многочисленных воспоминаниях участников войны, и в больших по размерам газетных публикациях большее внимание уделяется наиболее удачным операциям, в которых проявлялись и командирская находчивость, и массовый героизм воинов, и полководческий талант маршалов и генералов, но крайне недостаточно описываются неудачи, повлекшие и огромные людские потери, и безвозвратные утраты боевой техники, и оставление ранее занятой территории.
Все это так, но тем не менее войну следует показывать объективно, со всех сторон, с ее миллионными потерями и реками крови, с неудачами в проведении боев и операций, с недостатками в руководстве фронтом и тылом и т. д. Для чего это надо? Для того чтобы нынешние и будущие политические и военные руководители не допускали подобных ошибок, — так пишет об этом адмирал Кузнецов. В этом отношении особо важную ценность представляют архивы различных ведомств, но некоторые из них все еще остаются закрытыми и для исследователей, и для писателей и публицистов.
Вот что сообщалось в политдонесении из 380-й стрелковой дивизии: «Наступление было организовано плохо. Не учли все плюсы и минусы в обстановке своих войск и войск противника, только стремились скорее наступать всей массой батальонов. Командир дивизии полковник Смирнов был направлен в 1260-й полк для выправления положения. Несмотря на ураганный огонь врага, бросил полк в наступление. С 21 февраля по 6 марта (1942 года. — А. С.) истреблено 83 фашиста, 2 взято в плен. Полк же потерял 1141 человека убитыми и 640 ранеными». Эти страшные события происходили на Калининском фронте после недавнего наступления (командующий войсками фронта генерал И. Конев).
380-я дивизия прибыла на фронт из Алтая и после тяжелого, изнурительного, многодневного марша по глубокому снегу и бездорожью была с ходу брошена в бой без артиллерийской подготовки, без авиационного прикрытия, а самое главное — без глубокой и всесторонней разведки! Личный состав был необстрелян, командный состав не имел опыта организации боя, взаимодействия частей и подразделений. В течение 26–28 февраля дивизия пыталась овладеть населенными пунктами Шарки, Яблонка, Толстуха под непрерывным артиллерийским и пулеметно-минометным огнем гитлеровцев, бомбежкой с воздуха и, естественно, несла все это время большие потери. Ни командование фронта, ни командование армии не организовали своевременный подвоз боеприпасов для артиллерии и стрелкового оружия. «Имеется ряд случаев, — сообщалось в политдонесении, — смерти бойцов на почве истощения…» Красноармейцы погибали не только от огня противника, а и от… голода!
Когда же у руководителей родилось такое безжалостное отношение к человеку? Даже на фронте, где гуляет по полям смерть, льется кровь, и там не берегли человека, не ставили его выше пары валенок. В одном из эвакуационных госпиталей были привлечены к уголовной ответственности выздоравливающие после ранения сержант Н. Фатькин и старшина В. Потапов за кражу четырех одеял, ватной фуфайки и валяных сапог. 13 мая 1943 года военный трибунал приговорил Фатькина и Потапова к пяти годам лагерей с отбытием наказания после окончания военных действий. Разумеется, «приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
В середине девятнадцатого века в трактате «О свободе» Джон Стюарт Милль писал о том, что часто тирания общества превосходит любую другую, не оставляет ни одной лазейки, чтобы ускользнуть, «проникает гораздо глубже в детали и порабощает саму душу». Общество состоит из особей, из людей, групп, масс. Кто же выступает тираном в обществе? Каждый?..
В Красной Армии в двадцатые — начале тридцатых годов рукоприкладство было редчайшим случаем, за которое командиры строго наказывались, вплоть до увольнения из армии. Но как только ГПУ — НКВД стали применять меры физического воздействия с благословения августейшего Иосифа, так сразу рукоприкладством заразились и командиры Красной Армии, и руководители предприятий. Дурное расходится быстрее, чем доброе.