Беруны. Из Гощи гость
Шрифт:
звонкоголосому певцу.
– День добрый, пан боярин, ваша милость, – молвил шляхтич. Он тряхнул алмазными
серьгами, блестевшими у него в ушах, и добавил: – Коли боярину пришло в голову, что тут в
моем бурьяне спряталась его зазноба, то тут-таки ее нету. Ха-ха-ха!..
Князь Иван не сразу и понял шутку смешливого поляка, но, догадавшись, о чем было его
слово, даже рукою махнул в досаде:
– Да нет!.. Что ты? Не то мне... Надобно мне тут шляхту. .
Заблоцкий...
– Заблоцкий? Ха!.. Это я и есть пан Феликс Заблоцкий! Прошу вашу милость.
И пан в польской епанче, накинутой поверх исподнего платья, резво выскочил на
предлинных ногах своих из избы и помог гостю поставить коня у врытой в землю дручины.
Горница у хохлатого пана была пуста так же, как пуст был его двор. Только что лопухов
здесь не росло, а настлана была на козлах постель да на осиновом столе лежала хрустальная
заморская дудка. Всего, видно, и имения было у пана, что постель эта да дудка, серьги в ушах
да епанча на плечах. Даже сесть гостю не на чем было. Но пан Заблоцкий шмыгнул в
чуланчик и выкатил оттуда обтесанную плашку. Он смахнул с нее пыль полою епанчи и
указал остановившемуся у стола гостю:
– Прошу пана... Прошу боярина пана. Прошу боярина пана – ха! – в этом моем замке, как
говорится, без церемоний.
«Ну-ну. . – подумал князь Иван, не привыкший к такого рода бойкому обращению. –
Экий какой он!..»
А шляхтич, скинувший с себя тем временем епанчу, остался перед князем Иваном в
одном исподнем платье на журавлиных своих ногах.
– Прошу прощения, – молвил он отдуваясь. – Сегодня воздух очень жаркий... нет мочи
терпеть такой воздух... то я – без церемоний... без церемоний...
Пан был скор на слова. Он словно не говорил, а орешки щелкал.
– На Московщине-то всегда так, – продолжал он, присев на край постели: – коли не
слякоть, то невыносимая духота. Уф! – И он принялся обмахивать себя ладонями и вытирать
полотенцем с лица пот.
– А ты, пан Феликс, давно тут у нас на Москве? – спросил князь Иван, приладившись
кое-как к своей плашке.
– С того года, как царевич Димитрий в Угличе сгиб. С того самого года. То, как говорится
по-латински, anno domini millesimo quingentesimo nonagesimo primo. А по-русски это выходит
– с тысяча пятьсот девяносто первого года. То так выходит по-русски.
– А ты, паи, очень учен по-латыни?
– О, очень, очень! С малолетства учен. В Польше все шляхетство говорит по-латински, и
по-французски, и по-гишпаньски.
– О том у меня с тобой и речь, – молвил князь Иван и полез за пазуху. –
пан Феликс... Книжица тут у меня... Читать сумеешь ты? Понимаешь ты грамоту эту?
Пан Феликс взял из рук князя Ивана книгу и пошел с нею к окошку. Он отдернул
занавесивший окно полог, и в горницу глянула понурая голова пегой лошадёнки.
– Ну, пошла, пошла себе да задворки! – замахал на нее пан Феликс. – Сегодня тебе
музыки больше не будет.
Лошадёнка, прихрамывая, заковыляла прочь от окошка.
– Видал, пан боярин, диво? Такая удивительная кляча – очень охоча, до музыки. Как
заиграю в свирёлку, то конь мой сам под окошко и приходит. Очень любит музыку. Ха! – И
пан Феликс, стоя у окошка, скользнул глазами по первой открывшейся наудачу странице. –
Фью-фью-у-у... – вытянул он губы, оборотясь к князю Ивану. – Откуда на Московщине такая
книга? Ибо это очень знаменитая книга. Это есть пана Мюнстера труд. Это космография пана
Себастьяна Мюнстера, очень знаменита.
– Козма... Как сказал ты?.. Козмаграфья?
– Так есть, космография.
– А что она, козмаграфья эта?.. К примеру ты б мне вычитал из нее немного.
– Космография?.. – шагнул к князю Ивану длинноногий шляхтич. – Да это
презнаменитая наука. Это описание строения целого света. Это описание вращения звезд и
всего шара земного. К примеру...
– Чего?.. Шара?!
У князя Ивана под кафтаном взмокла от жары рубаха, а от быстрой речи шляхтича
глубокими бороздами пошли по лбу морщины.
– Так, шара! Ведь земля наша кругла, как шар. Ну, как пушечное ядро...
«Ой, что ты? Слыханное ли дело!» – едва не вырвалось у князя Ивана, и морщины
выступили у него уже и под глазами и на переносье.
А пан стал бегать в штанах своих исподних из угла в угол да размахивать бывшею у него
в руках книгою, точно алебардой.
– Так и есть!.. Так и есть!.. – выкрикивал он ликуя. – Шара!.. И шар этот вертится,
вертится!.. Так и сказано в книге Николая Коперника «О вращениях светил небесных». Ибо
это такая знаменитая наука!..
– А столбы?.. – только и смог бросить ему с плашки своей князь Иван.
– Какие такие столбы?.. – заорал во всю свою мочь шляхтич, надвинувшись на князя
Ивана. – Что это еще за столбы, ваша милость?..
– Сказано в священном писании, в ветхом завете, – заметил ему учтиво князь Иван: –
господь сдвигает землю с ее основания, столбы же ее колеблются.
Пан Заблоцкий уронил на пол книгу, упер в бока руки и загрохотал таким неописуемым