Беспокойные боги
Шрифт:
"О, Мать-Земля!" - нараспев произнес синарх Ираклонас, - "Которая родила нас и благословила нас и которую мы предали! Смилуйся над нами, твоими детьми! Мы, блуждающие в вечной тьме, потерянные навсегда, пока не вернемся к тебе..."
"Тавроси здесь?" спросила Кассандра, вытягивая шею, пытаясь выглядеть так, будто она не вытягивает шею. На чердаке над нами начал петь хор, повторяя первую литанию, описывающую странствия человека, миры, заселенные человечеством после окончания Войны Основания.
"Они бы не вошли, если бы прибыли", - сказал я. "Тавроси - безбожники".
Несмотря на многоголосие, наполняющее святилище, я
Ты не веришь.
"Нет, - согласился я, - E non. Но их еще нет здесь". Я мог понять ее нетерпение. Она никогда не встречалась ни с кем из народа своей матери.
"Как ты думаешь, кого пришлет принц Алдия?" - спросила она.
"Никого из тех, кого ты знаешь", - ответил я, зная, что она надеется снова увидеть Гидарнеса или другого из своих учителей. "И не принца Каим. Это будет какой-нибудь адмирал или что-то в этом роде, вот увидишь..."
Вскоре была отслужена первая литания, и один из анагностов Ираклонаса прочитал отрывок из Песнопений, после чего - поскольку это был Великий день - жертва будет принесена и сожжена, дым от нее поднимется через окулус к Древней Земле. Жертвоприношения, оставляемые перед иконой, прасад, по традиции были растительными, но жертва всесожжения должна была быть животной: лошадью, быком или бараном.
В этот раз это был белый бык, которого привели от ворот жертвоприношения и приковывали к алтарю. Кассандра схватила меня за руку, когда Ираклонас достал нож и перерезал бедному животному горло. В моей голове промелькнули воспоминания об алтаре в Актеруму, о том, как я был прикован там, о том, как мои люди были отданы на растерзание орде сьельсинов. Вера Капеллы была пустой, плод циничного политиканства, созданный за десять тысяч лет до моего рождения, плод, обретший материальность за эти тысячелетия, подобно тому, как гниющая кость может окаменеть и превратиться в камень.
Это была реконструкция без смысла, костюм, который мы носили в этом ложно священном месте, воспоминание о диком прошлом человечества из времен, предшествовавших доминиону Мерикани, времени, когда человек был зверем - и царем зверей в лесах и джунглях Земли. Каким темным богам приносили жертвы отцы человечества, резали свою плоть кремнями или вдыхали пары лекарств и ядов без названия? Ради каких дьяволов отцы бросали своих дочерей на погребальные костры и разжигали пламя или оскверняли девственниц в ритуалах, черных от греха?
Они были одинаковы, наши и их жертвы.
Я резко встал, игнорируя обеспокоенный взгляд Кассандры. Я испытывал почти головокружительный восторг, видя, что Его дети все еще склоняются к нам, вспоминая, чему мы учили их в детстве. Ведь мы были среди них. Я видел это наглядно. Так же, как мы были среди многоногих, бледных и обитающих в морях. Со временем мы бы подчинили и этих существ, заставили бы их поклоняться.
Мы победим.
"Абба?"
Я улыбнулся Кассандре, хотя не мог сказать, было ли это для того, чтобы заверить ее, что со мной все в порядке, или от глубокой, нечеловеческой радости. Я не мог отделить свои мысли от тех, которые не были моими, от тех мыслей, которые были даны мне - навязаны мне.
Я повернулся и, не говоря ни слова, поднялся по ступенькам. Никто не остановил меня и не сказал ни слова, когда я остановился перед статуей Трехликой Судьбы. Трехликая судьба, шестирукая, шестигрудая,
Она выглядела как Наблюдатель, как Ушара, высеченная из алебастра, такого полупрозрачного, что, казалось, светилась собственным светом. Она была похожа на Братство - со всеми этими руками. Я посмотрел на остальных: на Время с его двумя лицами; на Смерть, холодную и обнаженную, с ее черепом и косой. Мне показалось, что я стою у входа в Дхар-Иагон и смотрю на высеченные руками сьельсинов формы Наблюдателей.
Я пережил ямы и муки Дхаран-Туна, одиночество своей пещерной камеры и последующее черное путешествие - и поэтому я знаю вкус безумия, его текстуру и запах. Это никогда не покидало меня, и поэтому я знаю, что тогда мной двигало не безумие.
Маги верят, что математика - это высший закон. Вся реальность - это материя в движении, говорят они, движение обеспечивается энергией, и все отношения между этими материей и энергией могут быть описаны уравнениями, которые являются заклинаниями их искусства, уравнениями, написанными в самой пене пространства совсем не рукой, поскольку вселенная, по их словам, не имеет художника.
Это не так.
Заклинания магов, которые действительно могут творить чудеса, столь же экстраординарные, как звездолеты, и столь же банальные, как суповые ложки, написаны не на черной странице между звездами. Это приспособления, инструменты, созданные человеческими руками и умами, чтобы эти умы могли воспринять эту тьму, символы в том смысле, в каком все наши слова являются символами.
И все же их сила реальна.
Ни один человек, который сел на корабль или включил свет, не может отрицать их.
Но силой обладают не маги. Ни один человек не может путешествовать между звездами по своему желанию, хотя он обладает знаниями, необходимыми для постройки корабля и двигателей. Он обладает только знанием, а знание - это не сила. Сила заключается в самом корабле, в законах природы, управляемых его двигателями.
Эта сила была бы без корабля и двигателей.
Была бы без нас.
Не может ли быть так, что существуют высшие законы и глубинные принципы, которые мы не в силах описать? Законы природы, более странные, чем физика? Как еще мог бы образ Наблюдателей проявиться в этом алебастровом камне? В искореженной плоти даймонов, которых человек создал своими руками? Люди поклонялись богам с тех пор, как были животными. Старая Земля была заполнена ими почти до отказа. Наблюдатели были среди них, я видел того невзрачного человека с пути, и хотя их имена и влияние были забыты, их облик снова возник в новом обличье, реконструированный по мере того, как лжецы-священники Капеллы ковали свою ложную религию из украденных фрагментов бесчисленных мертвых верований.
Существовало не так уж много способов построить корабль, и поэтому тот, кто пытался это сделать, мог - казалось бы, по чистой случайности - воспроизвести форму судна, давно исчезнувшего с неба. Тогда мне показалось, что принесение в жертву плоти в святилищах - что было частью, общей для всех культов Наблюдателей, - склонялось к вере, которая высекала этот образ Судеб, целое вырастало из части, как семя.
Со временем эта ложная религия полностью обратится ко злу, к поклонению Наблюдателям, силам этого мира. Если ее не уничтожить, не вырвать с корнем...