Беспокойные боги
Шрифт:
Не было ни боли, ни ощущения глубокого онемения, когда я сжал эту руку в кулаке. Не было никаких признаков того, что два последних пальца правой руки были восстановлены благодаря стараниям Элкана.
Я повернулся, чтобы посмотреть на свою спину. Толстые полосы шрамов от ударов плетью, которые полосовали меня от плеча до ягодиц, исчезли.
Я почувствовал, как бешено колотится мое сердце.
Я был уже не тем Адрианом, который умер на руках у Селены. Или был? Воспоминания о нем остались во мне, как и воспоминания о тех днях, что предшествовали первой смерти на
Но тогда… тело человека не является одним и тем же веществом всю его жизнь. Большинство клеток в теле человека обновляются - заменяются каждые несколько лет. Зубы, которые я выплюнул на пол марсианской ванны, - это не те зубы, с которыми я вышел из родильного инкубатора. Они выпали и были заменены полдюжины раз за всю мою жизнь. Даже в тех клетках, которые не подлежат замене, - клетках сердца и мозга, остающихся для большинства людей на всю жизнь, - атомы изменились. Частицы углерода и кислорода, водорода и азота, кальция, фосфора, калия и всего остального исчезли, полностью сменяясь каждые несколько лет, так что атомы, которые были Адрианом Марло, были в воздухе, которым он дышал, в воде, которую он пил, в предметах, которых он касался, и в людях.
Человек - не материя, а феномен, волна, разбивающаяся о безбрежную вселенную.
Сила.
И эта сила не изменилась.
Этой силой был я.
За дверью каюты послышались голоса.
Поспешно отойдя от зеркала, я отыскал ящик, где хранилось нижнее белье, выбрал пару и надел их как раз к тому моменту, когда дверь закрылась.
"Милорд?" - вмешался один из стражников.
"Пропустите меня, я говорю!" - раздался второй голос, полный раздражения и со знакомым джаддианским акцентом. "Доми, это я! Нима!"
"Пропусти его, стражник!" велел я, поворачиваясь лицом к двери.
Старое знакомое лицо было лучом света в темном колодце.
Слуга Немрутти щелкнул пальцами одному из двух стражников и бочком прошел в открытую дверь. Нима был одет в знакомую белую тунику, жилет и свободные шаровары, которые он так любил, но на его широком квадратном лице застыло совершенно незнакомое и неуместное выражение радости.
"Это вы!" - воскликнул он и сморгнул слезы. "Да будет доволен Господь, Ахура Мазда, этой моей молитвой! Хвала ему! Видеть Вас снова в добром здравии, Доми, после..." Он вытер глаза. "После того, как я видел вашу смерть!"
"Я помню", - сказал я. "И принцесса".
"Это действительно вы?" спросил Нима, шагнув вперед.
Я обнял его. "Это я, Нима".
"Хозяин!" - всхлипывал джаддианский гомункул, уткнувшись мне в плечо. "Это было ужасно, так ужасно… что произошло..."
Я отстранился, положив руки на плечи слуге. "Не будем больше говорить об этом, добрый Нима. Все кончено, и я здесь".
Глаза Нимы, казалось, впервые сфокусировались на моем лице. "Доми!" Он моргнул. "Вы изменились!"
"Я обновился", - сказал я. "Но остался собой". Я опустил взгляд на свою почти наготу. "Кое-что из моей одежды осталось,
Этот вопрос заставил дворецкого вернуться к делу, и он резко вздохнул. "Конечно, лорд". Он поспешил к шкафу, встроенному в стену каюты, и достал оттуда белую рубашку, застегивающуюся на левой стороне шеи. Я натянул ее, выбрав расклешенные брюки в стиле для верховой езды, которые Нима выдал мне следом, со знакомой красной полосой по внешнему краю.
"Здесь должна быть запасная пара сапог", - сказал маленький человечек, приседая, чтобы открыть нижнее отделение. Конечно, Нима выпрямился, держа в руках пару самонадевающихся сапог, подогнанных под мои икры. Я позволил Ниме застегнуть манжеты на лодыжках и надеть сапоги один за другим. Шнурки, спрятанные между внутренней подкладкой и внешней кожаной оболочкой, затянулись.
"Мы уходили в такой спешке", - беспокоился Нима, отступая назад и осматривая меня. "Принцесса, вы понимаете, ужасная женщина. Ужасная. Она не позволила мне остаться, чтобы собрать все необходимое. Ваши книги, хозяин! Все ваши книги! Если бы она дала мне хотя бы минуту, я, возможно, собрался бы с мыслями, возможно, спас бы больше, чем сделал. Но девушка. Кассандра вернулась. Я не хотел, чтобы она видела ваши… ваше тело. Но она настояла! И принцесса сказала, что мы должны немедленно отправиться с ней. Она привезла шаттл, и мы позвонили агенту Альбе, и все такое, и тому… маленькому человечку. Аристиду".
"Нима!" Я поднял руки, призывая к тишине, и слуга, запинаясь, остановился. На вешалке в шкафу висело множество черных туник. Имперский военный стиль. Двубортные, застегивающиеся на левую сторону по кавалерийской моде, с двумя серебряными петлицами на воротнике, на котором выгравировано императорское солнце. Я достал один из них, посмотрел на него, но не стал надевать. Бросив его на кровать, я сел рядом с ним, и пряди черных волос рассыпались по плечам.
"Филактерий Валки..." Слова вылетели у меня на одном дыхании. "Значит, он потерян?"
И мой кусочек скорлупы Тихого, того самого яйца, которое я видел в церкви на вершине холма в далеком Ллесу. И меч Гибсона.
"Прошу прощения, хозяин, - сказал Нима, - но я не говорил, что ничего не спас! Именно поэтому я здесь". Он принялся возиться с другим ящиком. "Я оставил здесь ваши вещи. Я... не знал, что с ними делать. Я думал... подумал, что мог бы отдать их девушке. Но теперь вы здесь, а времени прошло так мало".
"Два дня", - сказал я, - "да, я знаю".
"Я не могу поверить, что вы живы, господин!" произнес Нима и, повернувшись, подал спасенное.
Он протянул мне пояс со щитом. В свете каюты поблескивал изрядно потрепанный механизм излучателя - посеребренный диск на расстоянии ладони от пряжки. На ремне висел меч Гибсона и пустая кобура, в которой мог храниться станнер или другое оружие.
Улыбаясь, я взял его, и когда это сделал, Нима потянулся к своему горлу, вытаскивая знакомую платиновую цепочку толщиной с волос. "Мне пришлось ее почистить, - сказал Нима. "Смыть кровь, но и оболочка, и кулон не пострадали".
Настала моя очередь вытирать слезы с лица.