Беспокойные боги
Шрифт:
"У Ша Ра!" - закричали Вайарту, распростершиеся ниц, голоса наполнили зал жертвоприношений. "У Ша Ра! У Ша Ра!"
"Ушара?" произнес я, и это слово прервало видение.
Я стоял на коленях среди трупов сьельсинов, не сводя глаз с этой невозможной руки.
Невозможной человеческой руки.
ГЛАВА 24
КОРОЛЕВА РАССВЕТА
Наблюдатель Ушара все еще держала мой клинок, и хотя никто из нас не двигался, я почувствовал, что падаю. Человеческая
Но почему?
Это был трюк. Так и должно было быть. Наблюдатели могли принимать любую форму.
Они были существами из чистой энергии. Чистого духа.
Я потянулся своим зрением, нашел место, где мой клинок был свободен. Я с дикой скоростью бросился на демона. Наблюдатель исчез, двигаясь быстрее меня. Мой клинок просвистел в пустом воздухе. Я снова напряг зрение, выбрал точку, где меч наносил верный удар.
И снова чудовище уклонилось от меня, закрутившись во времени, чтобы ускользнуть от меня.
Лишь с запозданием я понял, что происходит.
Я увидел просвет в многообразных завесах времени, место, где мой клинок пронзил эту черную пелену. Я двинулся к нему, обрушивая волну времени, но даже когда я сделал шаг, то увидел, как чудовище повернулось, и, хотя я не видел его лица, я почувствовал, как его зрение надавило на меня, и понял, что оно видит меня через пустые просторы времени.
Оно двигалось так, как двигался я, видело так, как видел я, выбирало так, как выбирал я.
Я пошатнулся, когда мой меч широко взмахнул, и удар пришелся мне в спину.
Я упал на бледный кристалл плиты лицом вперед, приготовившись к концу. Я ожидал, что смерть последует за мной, ожидал прикосновения тысячи жестоких рук.
Но вместо этого ничего не было.
Не разжигая меча в руке, я поднялся, опираясь на руки и колени. Подняв глаза, я увидел старика в пыльном пальто, лежащего на обломках одного из химерических стражей Музугары. Он прислонился головой к корпусу поверженного воина. Белые шрамы пересекали его левую щеку, украшали руки. Он тяжело дышал, и красная кровь пропитала его темные волосы с белыми прожилками. Рядом с ним на корточках сидела женщина, обнаженная и еще более бледная, чем он сам, ее кожа была молочно-белой, как алебастр, а волосы - как занавес ночи.
Он был ранен. С его бока стекала кровь. Они держались за руки, и я не мог с уверенностью сказать, кто из них держал нож. Пока я смотрел, женщина подняла другую руку и что-то вдавила в бок мужчины. Мне показалось, что это осколок кости или наконечник стрелы из бледного камня. Мужчина вздрогнул, щеки надулись, как кузнечные меха.
Он закричал от боли, и я увидел, как кровь на его руках сменила цвет с красного на белый, а затем на серебристый.
Я вскрикнул от ужаса.
Только тогда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и я увидел, что это был я сам.
"Нет!" Я ударил рукой по полу. "Нет, я не буду!"
Видение исчезло, и я почувствовал знакомую боль за глазами.
Nusuq.
Я откинулся на корточки.
Тень нависла надо
У нее было не человеческое лицо, но лицо, настолько похожее на человеческие лица, насколько человеческие лица похожи на статую некоего героического идеала. Или, скорее, наши были похожи на ее - ибо она была идеалом из идеалов. Красота, не поддающаяся описанию, несравненная во всех отношениях. Ее кожа сияла, как залитый солнцем снег, ее вьющиеся волосы были темны, как вечер. Каждая жилка и сухожилие были идеально очерчены, ее тело напоминало бархат поверх стали. Золотые обручи охватывали ее стройные руки, запястья, лодыжки, а на ее шестипалых кистях сияли кольца. И ее глаза!
Я утонул в них. В колодцах печали, чернее любой ночи.
Хотя я чувствовал, что мои колени твердо стоят на полу пантеона, я несся сквозь безграничное пространство, сквозь чистый воздух, и подо мной я увидел мир взбаламученной штормом зеленой воды. Шпили и крепостные стены города вздымались, как зубы, из пасти моря, и, вздрогнув, я узнал проспекты и зубчатые башни Фанамхары. Лишь самые верхние элементы того, что станет Китовым Хребтом, поднимались над поверхностью, и я наблюдал, как от вершины самой высокой башни снялось с якоря судно, похожее на огромное колесо со спицами. Не нуждаясь в пояснениях, я знал, что это был последний корабль, покинувший Сабрату перед концом. Он взмыл в небо, повернулся и исчез. Он не перешел в варп, но исчез.
Солнце пронеслось над головой и исчезло, когда Сабрата повернулась, чтобы спрятать лицо. Волны покатились, разбились, и солнце снова вышло на поверхность. Оно проносилось по небу со все возрастающей скоростью, пока каждый день не стал для меня меньше, чем моргание глаз. Однажды я увидел, как из вершин чужих волн выпрыгнул левиафан. Века проходили за мгновения. Тысячелетия. Больше. Я видел, как город Фанамхара поднимался из моря, как рушились его самые высокие башни, где когда-то швартовались огромные колесные корабли Энар. Лишь постепенно я понял, что город не поднимается.
Воды иссякали.
Затем они исчезли, и долгие эпохи, ветры пустыни и ураганы превратили город в руины, в тень его былого ужаса и великолепия. Пески скопились вокруг него, и последний из дождей Сабраты превратил этот песок в землю, а после навалились еще пески, пока все не было потеряно.
И я остался один в мертвом мире.
Я - тот, кто был богом для существ того мира, кто когда-то пил из самих звезд, - был вынужден охотиться на немногих выживших в исчезнувших морях и разрушать их формы ради тепла. Я, пировавший на костях и дыме жертвоприношений в храме, который они построили для меня, стал не более чем падальщиком. Когда, наконец, ионы, которые удерживали верхние слои атмосферы, рассеялись, и я мог бы выскользнуть из кругов Сабраты, у меня не было сил летать. Вместо этого я спал, преследуемый храмом, который стал моей могилой.