Беспощадный дикарь
Шрифт:
— Ты пытаешься доказать это.
Ему требуется много времени, чтобы ответить. Он изучает меня, не ослабляя своей карающей хватки.
— Да.
— Как? Тебе девятнадцать.
— Это тебя не касается. Я должен это и не позволю людям, которые сделали это с моей семьей, остаться безнаказанными. Они не смогут наслаждаться властью, которую получили, убив мою семью. — Его противоречивый тон разбивает мне сердце, когда он прерывается, тяжело сглатывая. Горе грозит утянуть меня под воду. — Ты помогла им, нарушив обещание. Никто бы
— Это неправда. Я сказал тебе, что мои родители уже знали! — Мне приходится поверить, что это неправда, отвергая мысль о том, что я ненароком помогла причинить им боль.
Фокс ворчит, наваливаясь на меня, наконец, освобождая руки, чтобы сомкнуть пальцы на моем горле, когда он впивается в лицо.
— Как ты думаешь, почему твою маму ни с того ни с сего повысили до генерального директора? Проверь чертовы даты. Это уровень, на котором работают люди, стоящие за этим. — Его рука сжимается, и я с трудом делаю следующий вдох. — Вот к чему привело твое нарушенное обещание.
Мое сердце сжимается под тяжестью вины. — Мне было восемь! Мы были просто детьми!
— Скажи это моим мертвым родителям!
Фокс ударяет ладонью по кирпичу над моей головой и отступает назад с разочарованным звуком и поднимаю руку, чтобы потереть шею. Горло жжет, как будто я проглотила тысячи ножей, но не от его грубого обращения.
— Так ты ненавидишь меня, потому что думаешь, что я помогла людям, которые это сделали?
Вопрос причиняет боль, потому что часть меня действительно задается вопросом, не вспоминаю ли я события того дня неправильно, и не приложила ли случайно руку ко всему этому, но я выдавливаю его из себя. В ответ Фокс издает низкий гул.
— Ты серьезно считаешь, что я могу причинить тебе такую глубокую боль, когда всегда лю… — Зажимаю рот, когда он снова прижимает меня к стене своим телом. Мы оба тяжело дышим. Я облизываю губы и наклоняю подбородок вверх. Его ищущий взгляд отслеживает это движение. — Я бы никогда не причинила тебе такой боли.
— Тогда почему ты нарушила свое обещание?
В голосе Фокса звучит страдание, и это вонзает нож в мой живот, и я содрогаюсь от того, что все в нем кажется разорванным в клочья. Он нес груз этой боли на своих плечах в течение десяти лет, и это убивает его.
Мне хочется взять на себя весь его гнев, горе и боль. Я вынесу всю тяжесть этого за него. Просто хочу забрать все это, чтобы он не казался таким ужасно испорченным миром.
Я протягиваю руку вверх и касаюсь лица. Его щека становится твердой, мускулы подрагивают под моей ладонью, но он не отстраняется и я ухватываюсь за вспышку надежды, которую он мне дает.
— Мне так жаль, я не хотела. Решимость наполняет меня, придавая сил и жду, пока он не встретит мой взгляд в тусклых тенях. — Мое сердце знает твое, Фокс Майкл Уайлдер. И всегда знало. Я никогда не забывала. — Понижаю голос. — А твое забыло меня?
— Нет. Никогда. — Это вырывается с прерывистым
— Тогда ты должен знать, что я не предам твое доверие, чтобы причинить боль специально. Я не твой враг. Прости меня, Фокс.
Как только слова покидают меня, я обвиваю руками его шею и обнимаю. Он остается неподвижным в течение долгих секунд, и я крепко закрываю глаза, обнимая его еще крепче.
Медленно, его мускулистые руки обхватывают, пока он не сжимает меня в своих объятиях. Он зарывается руками в мое платье и обнимает.
Как будто он больше не привык к прикосновениям, как будто он не обнимался по-настоящему десять лет, когда я в последний раз обнимала его за то, что он прикрывал мне спину или смешил. Мое сердце сжимается, когда едва заметная дрожь сотрясает его широкую фигуру.
Из него вырывается тихий грубый звук, а затем он отстраняется, оставляя между нами расстояние. Он потирает рукой челюсть, а я прислоняюсь спиной к кирпичной стене, чтобы колени не подкосились. Я чувствую сдвиг, энергия очищается от того, что раньше висело в воздухе между нами, как яд.
Но когда он заговорил, низко и хрипло, мое сердце окончательно раскололось.
— Я больше не буду с тобой возиться. Теперь с этим покончено, и ты можешь жить своей жизнью. — Он делает паузу, резко дергая себя за грязные темные волосы. — Но мы не можем вернуть то, что у нас было раньше.
19
ФОКС
Неоспоримая искренность извинений Мэйзи застала врасплох, и я все еще чувствую эхо ее объятий несколько часов спустя посреди ночи. Это вызвало во мне глубокую тоску. Желание, чтобы не отстранялся так быстро, чтобы я продолжал держать ее и поцеловал еще раз.
Все эти годы я думал, что Мэйзи знала, что солгала и нарушила свое обещание, но она клянется, что не помнила, пока правда не выплыла наружу.
Я провожу ногтем большого пальца по нижней губе, глядя на ноутбук на журнальном столике.
Могу ли действительно поверить ей? Мое сердце колотится о грудную клетку, говоря мне, что я не могу доверять ей так легко. Она может повернуться и снова ударить в спину и это не то, что я смогу пережить во второй раз.
Я подавляю эти мысли и сжимаю шею. Она не могла подделать эту искренность.
Если я приму ее извинения… она действительно может снова стать моей ромашкой.
Как только эта мысль приходит в голову, моя грудь сжимается, и я прислоняюсь спиной к дивану. Сосредоточиться на том, что я получил от официанта в ресторане, невозможно. Я должен был использовать дубликат идентификационного значка, чтобы получить доступ в лабораторию Нексус изнутри и накопать компромат на Жаклин. Каждый раз, когда пытаюсь, я возвращаюсь к Мэйзи, так же неизбежно, как меняющиеся приливы и отливы океана, по которому я так скучаю.