Бесславные дни

Тертлдав Гарри

– Нехорошо это.

– Да, - кивнул командующий воздушным налетом на Оаху.
– Но я не знаю, что мы ещё можем сделать. А вы?

– Боюсь, я тоже не знаю.
– Гэнда вздохнул.
– Хотелось бы мне что-нибудь придумать. К тому же, неприятно, что нас вызывали быть свидетелями.
– Он вызывающе посмотрел на Футиду.
– Ну, же, коммандер. Скажите, что я излишне мягок.

– Нет, Гэнда-сан. Только не вы.
– Футида прошел пару метров и продолжил: - Я готов сказать так о других. Ещё я бы добавил, что вам не следует говорить подобные вещи в присутствии

офицеров, которые не знают вас так, как я.

Гэнда поклонился.

– Domo arigato. Полезный совет.

Они прошли через ворота с аркой. Внутренний двор казарм представлял собой вытянутый узкий прямоугольник, вымощенный каменной плиткой. Там уже стояли несколько флотских офицеров. Кто-то хмурился, кто-то наоборот, сиял и лучился гордостью. Там же находилось отделение морских пехотинцев, они держали в руках винтовки, а на головах у них были надеты шлемы, на которых была нарисована флотская хризантема, а не армейская звезда. Одеты они были в белые брезентовые шорты до колен. Все они стояли, замерев, словно статуи.

За Гэндой и Футидой подтянулись и другие свидетели. Гэнда с облегчением подумал, что они пришли не последними. Командир "Акаги", капитан Хасэгава приказал громким поставленным голосом:

– Приведите заключенного!

В дальнем конце двора открылась дверь, из неё вышли четверо японцев с непроницаемыми лицами, которые вели за собой молодого солдата. "Очень жаль", - подумал Гэнда. Пара стоявших рядом офицеров разочарованно вздохнули, но их была только пара.

Капитан Хасэгава повернулся к молодому человеку.

– Кадзуо Сакамаки, ты знаешь, что натворил. Знаешь, как опозорил страну и лично Императора.

Сакамаки поклонился.

– Знаю, капитан-сан.
– До приговора военно-полевого суда он был энсином Императорского флота. Он командовал одной из пяти двухместных подводных лодок, которые направлялись в Перл Харбор. Четыре лодки затонули. Напарник Сакамаки погиб, а сам он всплыл у берега Оаху и попал в плен к американцам.

Хасэгава кивнул комендантскому взводу и морские пехотинцы повернулись.

– Привести приговор в исполнение.

– Капитан-сан, - снова заговорил Сакамаки, - я прошу позволить мне самому смыть этот позор и покончить с собой.

Командир "Акаги" помотал головой.

– Суд признал тебя недостойным этого права. Охрана, отвести его к столбу.

Сакамаки снова поклонился и произнес:

– В этом нет необходимости, господин. Я покажу, что знаю, как надо умирать за свою страну. Banzai! За Императора!
– Он замер, прислонившись спиной к столбу, вбитому между двумя каменными плитами.

В ответ на это Хасэгава кивнул, практически поклонился. Затем он повернулся к комендантскому взводу.

– Товсь!
– Солдаты выстроились в ряд.
– Цельсь!
– Солдаты вскинули винтовки и прицелились Сакамаки в грудь.
– Пли!

Прогрохотали винтовки, и Гэнде показалось, что осужденный выкрикнул своё последнее "Banzai!". Он широко открыл рот и что-то прокричал, но что именно было

неясно из-за грохота выстрелов. Сакамаки скрючился и упал. Тюремная роба начала покрываться красными пятнами и спереди и на спине, через выходные отверстия. Пару минут парень ещё дергался, затем успокоился.

Капитан Хасэгава обратился к расстрельной команде:

– Вы выполняли свой долг и исполнили его на "отлично". Свободны.
– Солдаты отсалютовали и ушли. Командир "Акаги" извлек листок бумаги и протянул его свидетелям казни.
– Нужны ваши подписи, господа.

Вместе с остальными офицерами Гэнда расписался под кратким докладом, в котором говорилось, что Кадзуо Сакамаки не смог погибнуть в бою, позорно сдался в плен (в тексте было указано, что он просил американцев убить его, но те отказались), описывался судебный процесс, последовавший после победы Японии, вынесенный приговор и его исполнение. Текст был чётким, выверенным, сухим и официальным. Гэнда старался не смотреть на труп энсина. В воздухе стоял отчетливый запах крови.

– Благодарю, коммандер, - сказал Хасэгава, когда Гэнда вернул ему ручку.
– Завершили ещё одно дело.

– Hai.– Насколько Гэнда мог судить, это была лишь констатация факта, а не согласие с происходящим.

Офицеры подписывали документ и один за другим покидали территорию казарм. Гэнда ждал, стоя на газоне, пока выйдет Футида. Мимо в паре метров, проскакала небольшая птичка с серой спиной, белой грудью и красным хохолком, который был ярче цвета крови Сакамаки. Она ускакала дальше, остановившись лишь однажды, чтобы подхватить какое-то насекомое. Когда Гэнда шагнул в её сторону, птичка тут же вспорхнула и улетела. Возможно, в её представлении он был большей угрозой, чем грохот винтовочных выстрелов несколькими минутами ранее.

Подошел Футида. Красноголовая птица улетела. Гэнда и Футида вместе неторопливо пошли обратно во дворец Иолани. Наконец, Футида произнес:

– Я не знал, что он просил американцев убить его.

– Я тоже, - не без труда ответил ему Гэнда.

– Жаль, что не убили, так он сохранил бы честь. Впрочем, нельзя рассчитывать, что противник сделает за тебя то, что ты должен был сделать сам.

– Пожалуй, да, - сказал Гэнда. Не то, чтобы его друг был неправ. Просто... он не знал, в чём дело. Он чувствовал себя скорее разочарованным, нежели удовлетворенным.
– Нехорошо получилось.

– Невозможно спорить, - согласился Футида.
– Что будет с его семьей?! Все остальные экипажи маленьких подлодок погибли как герои, атакуя американцев. И лишь их сын, их брат попал в плен. Как жить с таким грузом?

– Если властям хватит ума, они спрячут доклад и сообщат семье, что он погиб на Гавайях. Надеюсь, что так и будет.

– Было бы хорошо. Но даже хорошо спрятанные доклады имеют свойство всплывать наружу.

"В этом он полностью прав", - подумал Гэнда.

– Несмотря на то, что он храбро принял свою участь, это зрелище навсегда застрянет у меня в памяти. Надеюсь, больше мне не придется в подобном участвовать. У меня и без того хватает работы.