Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Шрифт:
— Отец, ты помнишь клятву Руфи из Библии? «Куда ты пойдешь, туда и я пойду…» (Ветхий Завет, книга Руфь, глава I, стих 16).
Том Бентон медленно встал и словно гора возвышался над ними. Он уступит, но тогда и так, как сочтет нужным. Она надеялась, что муж сумеет понять это.
— Ступай, собери вещи и немедленно возвращайся домой, — приказал он лейтенанту тоном, каким полковник обращается к своему подчиненному.
В комнате воцарилась тишина. Ее нарушил неожиданный стук в дверь. На пороге стояли корреспонденты двух газет.
— Сенатор Бентон, — сказал репортер «Нэшнл интеллидженсер», —
Том Бентон уставился на репортера и затем прорычал:
— Да. Имею удовольствие объявить о браке моей дочери Джесси Энн Бентон с лейтенантом Джоном Чарлзом Фремонтом.
Репортер нью-йоркской газеты «Глоб» усмехнулся:
— Разве это не странное выражение, сенатор? Семьи обычно объявляют о браке мужчины с их дочерью.
Том Бентон посмотрел сердито на дочь, затем сказал без улыбки:
— Если мне когда-либо встречалась женщина, женящаяся на мужчине, то это моя дочь Джесси. Но если вы напечатаете это, я затаскаю вас по судам за клевету. До свидания, джентльмены.
Книга вторая
ЖЕНЩИНА ЖДЕТ
Она тихо лежала в своей высокой кровати, сверху, из сада, повеяло прохладным ветерком, поэтому Джесси натянула стеганое одеяло до подбородка. Через несколько часов наступит Новый год. Лейтенант и миссис Джон Чарлз Фремонт приглашены президентом Джоном Тайлером [3] на прием в Белый дом.
3
Джон Тайлер (1790–1862) — десятый президент США (1841–1845).
Было уже два часа ночи, около нее мирно спал муж. Ее забавляло видеть этого мужчину: на людях он держался прямо, словно аршин проглотил, а сейчас свернулся как ребенок, не способный защитить себя. Она думала: «Кто, кроме жены, может знать все о мужчине, видеть, целиком чувствовать его, понимать неожиданное проявление характера и столь же неожиданный уход в себя?»
Они подолгу разговаривали в темноте спальни, создававшей впечатление, будто они за занавеской, и лишь случайный взрыв смеха, вызванный какой-либо нелепостью, нарушал ход их беседы. Она больше всего любила эти часы, товарищеские периоды, когда она могла лежать в надежных объятиях, прижавшись к любимому мужчине.
С ранних лет она мечтала создать прекрасную семью. Она родилась с этой мыслью, но ее лелеял и отец, говоривший ей о «великом супружестве» — высочайшей цели, которой она должна достичь и которая столь же важна, как воспитание детей. Супружество должно стать для нее испытанием, соединяющим искусство и науку самовыражения. Оно будет иным по сравнению с временными союзами, которые она видела вокруг себя, оно докажет, что два человеческих существа могут совместно полностью осуществить заложенные в них начала. Ее отец говорил ей, какими ценными были для него советы жены и как много он потерял, когда она заболела. Джесси порой наблюдала за матерью и отцом, когда они были вместе, надеясь понять характер их былых взаимоотношений. Она была
Глядя на смуглое лицо мужа на подушке и отодвинув прядь, спустившуюся ему на лоб, она ощутила приподнятое настроение: ведь она нашла мужчину, не только достигшего высот в профессии, с которой и она хотела связать свою судьбу, но и волновавшего ее каждый раз, когда она оставалась с ним наедине. Она могла бы выйти замуж за человека, восхищавшего ее, и не любить его с такой страстью или же выйти замуж за доктора, архитектора, адвоката и в итоге обделить вторую половину своей натуры, порождавшую ее честолюбие.
Джесси никогда не давала повода кому-либо догадаться, что питает подобные мысли, ибо в таком случае ее обвинили бы в желании стать Энн Ройяль. Но когда она проводила кончиком пальца по тонким морщинкам на лбу мужа, затем вниз по небольшому носу и по теплым губам, к ее приподнятому настроению примешивалось трепетное чувство счастья: она нашла одного из тех крайне редких мужчин, которые разрешают жене работать рядом с собой. Она никогда не думала, что в супружестве будет получающей стороной, полагая, что скорее будет дающей.
Она была довольна тем, что супружество дало Джону: до этого он был бездомным, человеком без семьи, теперь же верность и надежность, свойственные Бентонам, вобрали и его в свое лоно. Их брак, казалось, рассеял последние следы неуверенности, таившиеся в глубине его глаз.
Свой медовый месяц они провели в большом доме на Си-стрит. Их выкрашенная в синий цвет спальня и гостиная выходили окнами на юг, в сад, и освещались нежным светом зимнего солнца. Семья не тревожила их; Мейли или один из ее двойняшек приносили им завтрак; дети старались не шуметь в саду. Она сообщила своим друзьям в Вашингтон-Сити, что им не хотелось бы терять время на формальных обедах и приемах. Единственной посетительницей Джесси была часто приходившая с коробкой русских или французских конфет графиня Бодиско, рассказывавшая забавные истории.
— Я смеюсь, — сказала Гарриет, — когда вспоминаю, что сказал один из моих дядьев отцу. Я подслушала, как он говорил: «Не позволяй Гарриет выходить замуж за этого старика, он никогда не сможет дать ей полноценной супружеской жизни». Моя дорогая, я готова поспорить, что через пять минут после того, как граф закрыл за собой дверь спальни, я забеременела. Этот русский в летах пробрал меня до кожи и костей.
Джесси взглянула на высокую фигуру Гарриет, быстро пополневшую.
— Благодаря этому ты цветешь, — парировала она.
Ей доставляло удовольствие шептать самой себе: «Мой муж». Во фразе не было ничего собственнического, кроме того, что она принадлежит ему как жена, поскольку Джон Фремонт отныне ее муж. Поскольку она думала о равной работе и равной ответственности, ей было трудно называть своего нежно любимого мужа «мистер Фремонт». Ее мать даже после стольких лет супружества называла отца «мистер Бентон». На людях Джесси обращалась к мужу «лейтенант Фремонт», когда же рядом никого не было, она звала его Джоном.