Бессмертники — цветы вечности
Шрифт:
Кадомцев опять поднял руку, но в зале уже и так установилась полная тишина: эти вопросы интересовали всех.
— Подготовка конференции, — стал объяснять он, — шла с ведома и одобрения товарища Ленина. Перед открытием ее один наш товарищ встретился с ним и привез от него частное письмо, в котором товарищ Ленин предостерегал нас от всяких боевых крайностей и прожектерства. Так что хотя его и не было среди делегатов, влияние его ощущалось во всем. С протоколами конференции товарищ Ленин тоже ознакомлен и наши решения в целом одобряет. И вообще должен сказать, что товарищ Ленин стоит за самое решительное и энергичное
Ответом ему были дружные аплодисменты.
— Вот это по-нашему, по-рабочему!
— Голосуй предложение: решения конференции одобрить и принять к руководству!
— Что и говорить, теперь все ясно, голосуй!
Дружно проголосовали, одобрили, однако полной ясности у многих все-таки не было.
— Меня интересует вопрос об эксах, — поднялся рядом с Гузаковым молодой парень. — Конференция, как и съезд, требуют не трогать частной собственности, а мы экспроприируем частные типографии. Как теперь на это смотреть?
— Да, да, — поддержали его другие голоса, — кто мы теперь: обычные грабители или революционеры?
— Динамит тоже берем у частных компаний. Что, и этого нельзя?
— Если нельзя, то где брать?
Тут же всплыли и другие вопросы:
— Как относиться к боевым дружинам эсеров и анархистов?
— Кроме дружин, развелось немало других любителей экспроприации. Их что — тоже считать революционерами?
— Тех, что грабят аптеки и бани?
— А потом обжираются в ресторанах!
— Есть такие любители не только среди гимназистов и семинаристов, но и на некоторых заводах!
— Почему партийные организации не контролируют их работу?
— Почему позволяют прикрываться именем революции?
— А как отчитываться перед населением, как того требует резолюция конференции? Экспроприировал банк — и собирай жителей своей улицы? Так что ли?
— Да, да, как это понять?
— Может, и господ жандармов на эти отчеты приглашать?
— Нет, что ни говорите, а без единой крепкой организации нам дальше нельзя.
— Нужна конференция боевых организаций всего Урала!
— Обязать совет обговорить этот вопрос с Уральским обкомом партии!
— Обсудить все эти вопросы на конференции и навести в нашем деле настоящий революционный порядок.
— Действовать, как требует товарищ Ленин!
Договорились на том, что все эти вопросы действительно требуют серьезного обсуждения во всеуральском масштабе. А коли так, пусть совет от имени общего собрания уфимской боевой организации обратится к Уральскому областному комитету партии с предложением организовать такое обсуждение. Там же можно будет детально обсудить решения Таммерфорской конференции и всерьез заняться своими местными проблемами. Крепко подумать над дальнейшим совершенствованием структуры дружин и руководящих областных и окружных центров. Никакого послабления тем, что лишь прикрывается революционными, лозунгами, а на деле не поднялся выше уровня рядового мародера и грабителя. Боевые организации — вооруженная сила партии. Так они задумывались, так начинались и так должно быть всегда. Иначе великое дело выродится в карикатуру. А то и еще похуже.
После собрания, предварительно сменив
Высокая строгая женщина провела их в заранее приготовленную комнату и, не проронив ни слова, оставила одних. На столе, тоже будто поджидая гостей, стоял горячий полуведерный самовар. Здесь же — ваза с сахаром, дюжина стаканов и большая тарелка с баранками.
— Присаживайтесь, товарищи. Не знаю, как вы, а я голоден, как сто волков. Поэтому прежде чем снова взяться за дела, позвольте хотя бы выпить стакан чаю.
По-хозяйски устроившись за столом и отхлебнув из стакана, Кадомцев весело оглядел переминающихся у порога товарищей и пригласил понастойчивее:
— Ну, не чинитесь, друзья. Новоселов, Литвинцев, Гузаков… что же вы, честное слово? Не верю, что не хотите чаю. Кроме того, мы у своих. И этот стол накрыт специально для нас.
— Между прочим, за чаем и поговорить можно, — поддержав друга, последовал его примеру Горелов. — Рассказал бы ты нам, Иван, что-нибудь хорошее: чем, к примеру, живет столица, какие там настроения, ждут ли нового подъема революции… Или уже не ждут?
— Кто ждет, а кто так даже открещивается, — выбирая баранку поаппетитней, усмехнулся Кадомцев. — Меньшевикам он, конечно, будет не с руки, а наши ждут, верят. Готовятся, разумеется: можете судить хотя бы по прошедшей всероссийской конференции…
— И все-таки как там оценивают нынешний текущий момент? — подключился к разговору Новоселов.
— Наши считают, что после первых атак наступил период накопления энергии. Перед новым взрывом.
— Как у вулкана? — улыбнулся Гузаков и, придвинув к себе стакан, грустно закончил: — Да, много еще в России горючего материала. Пока все не перегорит, не успокоится.
— А что так печально, Михаил?
— Земляков своих вспомнил, симцев…
— Считаешь, что Сим твой уже «перегорел»?
— Что — Сим? На любом уральском заводе такое повториться может! А это не дело. Так они всех нас поодиночке расколотят.
— Если будем выступать поодиночке, расколотят, — подтвердил Кадомцев. — Бунт — это вчерашний день борьбы, и от него надо решительно отходить, Михаил.
— Меня в этом убеждать не нужно, я о другом. Как охватить организацией все эти тысячи и тысячи людей, как слить их в один сознательный поток, как дать стихии цель и направление? Нашим организациям это, к сожалению, пока еще не по плечу.
— К этому идем. Будут у нас сильные партийные организации — будет и единый поток. Победить в революции без крепкой организации невозможно. Можно, конечно, выгнать стражников, на день-два захватить завод, но победить — невозможно.
— Не тужи, Михаил, — повернулся к Гузакову Новоселов, — такие открытые столкновения для рабочих тоже небесполезны. То, что партийные агитаторы не в состояние вбить в наше сознание за годы, в такие моменты усваивается за дни. Причем часто даже без посторонней помощи, будто сами до этого дошли. Ну а то, до чего додумался, что выстрадал сам, всегда особенно дорого и ценно.