Бессмертники — цветы вечности
Шрифт:
— Господи, неужто опять — поезд?.. Третий! — забыв о трубке, простонал ротмистр.
— Что, что говорите? — задребезжало в аппарате. — Что-то вас плохо слышно стало. Впрочем, остальное при личной встрече, ротмистр. При личной встрече, говорю!..
Леонтьев вернулся к столу, резким щелчком выбил из пачки папиросу и закурил.
— Вот так всегда… Одно за другим, одно за другим… Не жизнь, а сплошной пирог… с горчицей и перцем.
Вошел адъютант Яковлева.
— Это вам, Иван Алексеевич. Весьма срочное. — И вышел.
Леонтьев докурил папиросу, сунул дело Седой-Волковой в ящик и, с
Это было сообщение начальника железнодорожной полиции ротмистра Кирсанова. В нем было следующее:
С о в е р ш е н н о с е к р е т н о
21 декабря 1906 г.
Начальнику Уфимского губернского жандармского управления
По полученным мною агентурным данным, в четырех домах, находящихся около казенного винного завода, саженях в десяти от последнего, стоящих отдельно на стороне станции «Уфа» за полосой отчуждения, имеется оружие, бомбы, нелегальная литература и в подполах — часть денег (серебро), награбленных 21-го сентября с. г. в почтовом поезде.
Хранитель указанного, он же, по-видимому, и один из руководителей боевой дружины революционеров, — токарь Уфимских железнодорожных мастерских Федор Новоселов. Проживает он в одном из указанных домов, на квартиру которого должно быть обращено наибольшее внимание…
— Господи! — на радостях перекрестился Леонтьев. — Услышал же ты, наконец, моленья грешного раба твоего!.. Сколько мы ищем голубчиков этих! Сколько кровушки моей они выпили. Ну, поквитаемся теперь за все, господа экспроприаторы! Что не успели пропить-прогулять, вернется, а остальное жизнями своими возмещать будете. Да, да, да, жиз-ня-ми!..
Приказав собрать всех филеров, Леонтьев оделся, сунул в карман шинели заряженный пистолет и отбыл домой обедать. Ходить по городу без оружия в последнее время даже днем он не решался.
Глава четырнадцатая
И вот, наконец, темная громада Казанского вокзала дрогнула, сдвинулась с места и медленно поплыла назад. Потом, когда поезд набрал ход, за окном замелькали занесенные снегом тихие московские пригороды, дачи, села. Поля, перелески, овраги, снова поля и снова перелески… — великая российская равнина, родная до боли земля.
— Ну вот, теперь и Москва позади. Кажется, все обошлось, хвоста за собой не привезем, — облегченно вздохнул Иван Кадомцев и ободряюще улыбнулся притихшей рядом Ольге.
— Домой хочется, — прильнула та к его плечу. — По подружкам соскучилась, по нашей девичьей коммуне, по работе…
— Можно подумать, что эти два месяца ты провела в развлекательном путешествии. А ведь страху натерпелась, считай, на всю жизнь, трусиха! Что, я не прав?
— Натерпишься, пожалуй, с таким грузом, — обиженно отстранилась Ольга. — Пока до Питера добралась, издрожалась вся, ни одной ночи не спала.
— А чего бояться-то было? — усмехнулся Иван. — Не бомбы же.
— Это тебе все нипочем, а вот у меня однажды корсет расстегнулся. Ну, думаю, всё — сейчас посыплются. А в
— Это, конечно, неконспиративно — перевозить такие суммы в одежде…
— Зато потолстела сразу — как твоя бочка! Вот и хорошо, думаю, меньше мужчины глазеть будут. И что бы ты думал? Все равно пялятся, бесстыжие, прямо проходу не дают.
— Это потому что ты у меня такая красивая.
— А я думала — деньги чуют…
Два месяца назад вслед за Эразмом они отправились в Петербург. Первой с изрядной суммой денег выбралась из Уфы она, Ольга Казаринова, вслед за ней — тоже с деньгами — Иван и последним — казначей дружин Владимир Алексеев.
Выехали в разное время и разными поездами, чтобы лишний раз не рисковать: даже в случае провала кого-либо из них партия должна получить «уральский гостинец». И она его получила.
…В Петербурге на Офицерской улице Ольга сняла к его приезду небольшую уютную квартиру. Хозяевам объявила, что со дня на день ждет мужа с Урала. И вот он приехал. Посидели, попили чаю, накоротке обговорили свои дела, и в тот же день Иван отправился разыскивать своего старшего брата Эразма.
Огромный, шумный, незнакомый город поразил и озадачил его. Столица! Это тебе не заштатная Уфа, не Казань и Вятка, где знакома каждая улочка. Как тут найти человека? И все-таки он его нашел. На Васильевском острове. В маленькой, плохо освещенной комнатке большого каменного дома. Под чужой фамилией…
Не виделись они давно, считай с самого лета. Срочно вызванный в Боевой центр, Эразм не смог принять участия в подготовленной им демской экспроприации и теперь жадно слушал рассказ Ивана.
— Хорошо, очень хорошо! — то и дело прерывал он его. — Все получилось превосходно. Молодцы! Теперь работа у нас пойдет! Теперь дело двинется! И главное, совсем, совсем без потерь!..
Эразм ликовал. Большой, сильный, возбужденный, он то тискал его в могучих объятьях, то принимался энергично вышагивать по комнате, уже строя новые планы.
Очень не хотелось Ивану огорчать его в эти радостные минуты, но он решил не утаивать от брата и неудач.
— Мишу арестовали, Эрик… В тюрьме он сейчас, понимаешь?..
— Миша — в тюрьме?! — побелел Эразм.
— И мама… — тоже…
— Да ты с ума сошел! Как это могло случиться, почему?
Теперь он негодовал. Негодовал так же бурно, как только что радовался. Пришлось подробно рассказать, как из-за элементарной неосторожности попался Михаил, как настойчиво полиция навязывает ему участие в экспроприациях, хватается за любую мелочь, но, к счастью, доказать пока ничего не может.
— Пока! — блеснул глазами Эразм. — А дальше? Вы уверены, что собрать улики не удастся? А если все-таки удастся?
Он попытался успокоить брата.
— Если дело действительно примет худой оборот, Мишу мы в беде не оставим. На этот счет ты можешь быть уверен.
— Ну а мама? Ее-то вы как сумели подставить? Что с ней теперь будет?
Иван виновато потупился.
— Ругай меня, брат, это я недодумал. Деньги, что выделил комитет для нужд дружины, я попросил спрятать маму. Во время обыска их, конечно, нашли. Вместе с нашими, семейными… Но доказать, что это именно те деньги, не могут…