Бессмертный мятежник
Шрифт:
"Будь что будет. Не захочет остаться – не буду ее удерживать. Может быть, она сможет вылезти из заварушки. Хотя это маловероятно"…
Лека тоже размышляла. Она осознавала, что не сможет сама вырваться из-под власти наркотиков. И первый человек, который ей встретится на этом пути, будет Свин. Ей уже снова неудержимо хотелось вмазаться, тянуло к родной хазе, где варили кокнар, где все было так просто – без магических наворотов с непробиваемыми окнами и разговаривающим компьютерами. Но в глубине ее души уже проснулся непоседливый червячок. Он копошился там и требовал остаться. Она не хотела терять нового друга – оказывается, она до слез соскучилась по
– Ладно, остаюсь, – сказала она с тяжелым вздохом.
ГЛАВА 8.
Cознание медленно возвращалось к Демиду. Он сидел в кресле, рядом валялся шлем, расколотый пополам. Голова болела так, словно вместе со шлемом раскололи и череп.
"Бедная моя башка… – думать тоже было больно – наверное, мысли задевали при своем передвижении ушибленные извилины, – Бьют, бьют, бьют по бедной моей башке, сколько же можно? Где это я? – Дема, кряхтя, приподнялся. – Похоже на лабораторию Алексея. Ага, вот и его компьютер, под названием "Внутренний Мир". Дурацкий и кичевый внутренний мир. Я победил там Муркулюка, я разговаривал с Мудрецом. И ни черта от него не добился. Кто-то испортил мне все музыку. А еще говорят, что я везучий…"
Демид медленно, сантиметр за сантиметром, пододвинулся к компьютеру и нажал на кнопку перезагрузки. По экрану побежали цифры и появились обычные панели Нортона. Дема пробежался пальцами по клавишам. Компьютер откликнулся на них так, словно всегда был обычной серийной моделью, без всяких интеллектуальных и телепатических наворотов. Демид без особой надежды проверил содержимое памяти. Пусто. Вся информация была стерта.
– Вот так-то, Демид Петрович, – сказал Дема. – Возможны два варианта. Вариант первый: тебе все приснилось. Вариант второй: тебе щелкнули по носу, как щенку. Не суй, мол, ручки куда не следовает! Мать их всех! Если, конечно, у них есть мать…
Он выключил компьютер и лег на пол, прижавшись лбом к холодным доскам. Ужасно хотелось спать, но мешала боль в голове.
"Что же он сказал, это Мудрец? Трепач чертов! Наболтал вагон слов, и никакого толку. Ведь что-то такое было? Ага… " Думаю, зеркало номер три тебе хорошо поможет". Вот что он сказал!
– Так, где у нас зеркало номер три? – пробормотал Демид, поднимаясь с пола. – Зеркало номер семь с половиной. Зеркало номер жить-то как хочется. Зеркало номер чертбывсехпобрал…
Зеркала оказались в первом же ящике, который выдвинул Демид. Вернее, то, что можно было бы назвать зеркалами. Там лежала стопка полированных серебряных пластинок – настолько чистых, что глаз с трудом переносил сияющую белизну. Демид отразился в верхней из них. Выглядел он не лучшим образом.
Он провел пальцем по поверхности зеркала – никаких отпечатков не осталось. Он уже видел такое – из подобного материала был сделан пропавший крест Доминика. Пластинка была легкой, почти невесомой, но не гнулась в руках. Ничего интересного в ней не отражалось – физиономия измученная, темные круги под глазами, свежая ссадина на лбу.
Демид взял третью по счету пластинку и внимательно всмотрелся в нее. Вроде бы то же самое. Отодвинул зеркальце подальше и обомлел. Над головой у него висела сложная многогранная конструкция.
"Красиво, – решил Демид. – Вот тебе искомый объект, архитектор, начинай ремонт свернутой крыши. Вот только как? Дернешь не за тот прутик и останешься калекой на всю жизнь. Ладно, если ногу будешь приволакивать, а может быть и хуже – вырастет, к примеру, синий змеиный язык до пояса и клыки как у саблезубого тигра".
Дема подошел ближе к окну, чтобы получше рассмотреть изображение, и отдернул штору. Яркий свет солнца ослепил его, но, прежде чем зажмуриться, он успел заметить, как по одной из толстых багровых линий конструкции пробежали золотистые искорки.
"Ага, это уже что-то". Демид начал потихоньку отдергивать и задергивать штору – линия каждый раз раздраженно реагировала на изменение освещенности. Демид вспомнил, как он ремонтировал кубик Муркулюка и попробовал заставить линию уменьшить свою толщину. Свет сразу померк в глазах Демида, словно в комнате приглушили освещение. Через некоторое время сетчатка адаптировалась к новому состоянию и Демид обнаружил, что видит так же, как в старые добрые времена – до того, как он приобрел способности Защитника. Солнечный свет уже не резал глаза, но после стольких дней обостренного зрения Деме показалось, что он полуослеп. Он регулировал линию снова и снова, в конце концов оставив приблизительно три единицы против обычной для человека одной. Этого было достаточно, чтобы читать газету на расстоянии двадцати метров, но после перенесенного мучительного сверхзрения Демид просто наслаждался мнимой близорукостью.
Затем он опытным путем выяснил расположение линий, соответствующих остальным органам чувств, и привел их в порядок. Все элементы каркаса, отвечающие за состояние органов чувств, были равномерно утолщены, и Дема уменьшил их толщину в два раза. Теперь он оставался втрое более восприимчивым, чем обычный человек, но после двухнедельных мук переносил это безболезненно.
Больше времени ушло на регулирование силы. В качестве теста Демид выбрал щелчок по доске. Вначале деревяшка разлеталась под его пальцами вдребезги, но после получаса пыхтения и ежеминутного заглядывания в зеркало Дема кое-как справился и с этим – ценою распухшего и посиневшего ногтя. А потом положил зеркало в карман и хлопнул по нему.
– Все. Пока все.
Демид понимал, что это только первый этап, маленький шажок в познании своей новой сущности. Но он был рад почувствовать себя победителем – хотя бы на минуту.
– Привет компьютерным гениям! – Демид вошел в уютную комнату, декорированную висячим табачным дымом. На стеллажах ютились компьютеры – преимущественно в разобранном виде. Внутренние органы вычислительных машин были выставлены на полках как в анатомическом музее: винчестеры с подклеенными бумажками, аккуратные обломки клавиатуры, картриджи с высунутыми в изнеможении языками серой истертой ленты, зеленые прямоугольники плат, истыканные золотистыми иголочками контактов. Не хватало только заспиртованного эмбриона компьютера в банке с надписью: "Врожденное уродство, недоразвитие сопроцессора и контроллера".