Бестиарий любви в стихах

Автор неизвестен

Теперь немного об Орлах: Когда стареющий Орел Почувствует, что стал он дряхл (А это – Времени эффект) В желании помолодеть И дряхлые свои крыла Младыми перьями покрыть, Он, силы все свои собрав, Взмывает ввысь. Летит он вверх, Все выше, чтобы солнца жар Старые перья опалил. А так как ярок солнца свет, То он Орлу слепит глаза. Когда все перья обгорят, Орел не может высоту Удерживать и вниз летит, Теперь беспомощнен и гол, На пик, что ранее избрал, И приземляется туда. А после плещется в струях Высокогорных чистых рек, Чтоб тело свежий жир покрыл, А там и перья нарастут. Все так случилось и со мной: Я столь надменен был и горд, Что никогда не допускал И мысли, что на свете есть Достойная моей любви. Но

только стоило Любви (Она ведь светоч наш и свет, Что освещает все кругом) Обжечь меня и опалить Мне перья («перья» значат «спесь»), К тому же затуманить взор — Я красотой был ослеплен — Как завершился мой полет, Не удержал я высоту И вниз, беспомощный, упал И очутился я в воде, И тотчас же смиренным стал. Сказал я: «перья» – это «спесь», Ведь точно так, как птахам пух И перья позволяют ввысь Взлететь и в воздухе парить, Вот так и сердце гордеца, Раздуто спесью, вверх летит — Он мнит себя превыше всех. Вот потому и говорят О том, кто гордостью объят Без должных для того причин, Что мол, еще не оперен, А уж летает он вовсю! Ну а теперь я разъясню То сходство, что я усмотрел Между Смиреньем и водой: Смирению подвластны все — И богачи, и бедняки — И как вода стекает вниз, Смиренье держит их «внизу». И вот теперь меня Амор Заставил гордость позабыть И в плечи голову втянуть — Я поведенье изменил И новый облик приобрел, Как в муравейнике Олень. Когда Олень, совсем старик, Захочет молодость вернуть И сбросить ветошь прежних кож, Чтоб шкуру новую одеть, Он, муравейник отыскав, Ложится прямо на него И дальше – ждет. А муравьи Ползут-бегут со всех сторон, А после, шкуру облепив, Справляют муравьиный пир: Кусают кожу и грызут, Покуда вовсе не сожрут. Когда они все доедят, Олень встает и прочь идет, А кожа новая растет — И вот уж он опять одет. Так и со мной произошло: Я раньше сердцем был жесток И сильно презирал Любовь А также преданных ей слуг: Влюбленных и поэтов всех, Что вечно гимны ей поют. Но вот и я в конце-концов На муравейник наступил, А он Любви принадлежал. Какую боль я испытал! В меня впивались сотни жал — То жалила сама Любовь! Ох, как ужасна эта боль — Страшней укусов муравьев И диких ос, и даже стрел. Тут мне, несчастному, пришлось Лохмотья старые сорвать, А там, немного погодя, Я кожей новою оброс — Что значит: сердцем помягчел И в проявлениях других Стал на себя я непохож. Характер новый коль сравнить Со старым – ясного ясней, Что стало все наоборот: Любовь я раньше презирал — Теперь же я Любви страшусь, Ее я ранее гнал прочь — Теперь молю меня принять, Ведь невозможно заслужить Любви, Амору не служа. На это могут мне сказать: Да как же так? Любовь ты гнал А также верных слуг Любви, Так что ж ты ей решил служить, Когда хотят тебя прогнать? А я на это возражу: Меня не стоит укорять, Ведь я не по своей вине Противоречу сам себе — Во всем был виноват Амор! Ведь это он меня подвел К той, кого вмиг не полюбить, Едва узрев, никак нельзя. Фигура эта, этот стан! Едва я обратил мой взгляд На Вас, как запылал огонь И сердце все мое объял. Так Феникс, возложив крыла На камни, что собрал в гнездо, Пылает, пламенем объят: Когда, срок жизни исчерпав, Почует Феникс – смерть близка, Он нанести спешит в гнездо Различных благовонных трав И драгоценнейших камней. Потом раскинет он крыла, И клювом чиркнув по камням, Огонь разводит, а затем Ложится средь живых углей И так сгорает целиком. Но только догорит огонь, Как вот из тлеющей золы Он, возрожденный, восстает. Нет в целом мире никого, Кто б Фениксу подобен был. Но доказать пришла пора, Что я на Феникса похож! Всю жизнь старался я, как мог, Амора власти избежать И долгую с ним вел борьбу. Но все же возраст подошел, Когда взимает Купидон Дань с молодых людей и дев И погружает их сердца В Любовь. Да, мой пришел черед, И я способность потерял Сопротивляться, вскоре став Влюбленным преданнейшим сам, А сердце понеслось в гнездо, Где удивительных камней И ароматных трав полно. Но только клювом я задел О камень – пламень запылал. И этим пламенем объят Я день и ночь теперь горю — Не истощается огонь. Краса,

в которой много свойств Сошлось прекрасных – есть гнездо, Благоуханная трава И камни – качества ее. Сейчас я это объясню: Подобно птице, что живет В гнезде, и где бы ни была Все возвращается туда, Я в сердце Вашем отыскал Гнездо для сердца моего: Туда я мыслями лечу И возвращаюсь каждый день. Но вот однажды я задел О камень клювом, искр сноп Взлетел и запылал огонь, Которым славится Любовь. Все сердце тотчас он объял, И тут мученье началось. Но кто же в этом виноват? Мои глаза! Ведь увидав Ее прелестное лицо, Я власть над телом потерял — Все члены трепет охватил. Когда Амор пленил глаза, Пытался в Слухе я спастись — Там, думал, может быть, найду Убежище и отсижусь. Увы, но вскоре был и Слух Пленен и дальше я бежать Не мог. И чувства все мои Амору сдались без борьбы: Кому не помогают два Важнейшие из этих чувств (Те чувства – Зрение и Слух) От остальных прок невелик. А эти два не помогли, А тут и третье подвело: Ведь только сделалась сильней Любовь, едва я ощутил Дыханья Дамы аромат — Он слаще был, чем запах роз Иль незабудок лепестков, Умытых в утренней росе. Его я бережно храню: Надежный сделал я флакон Для этих сладостных духов — Из сердца он сооружен. Нет запаха того нежней! Ни благовонья, ни бальзам Не выдержат сравненья с ним. Наполнил сердце аромат И все окутал существо, В нем утешенье я нашел, Как Лось в источнике лесном. Когда проглотит Лось змею, И страждет, ядом изводим, В лесную чащу он бежит, Чтоб исцеленье обрести, Водой напившись из ручья. И этой дивною водой Мне послужил Ваш аромат, Ведь сладость уменьшает боль, Но вскоре я в дремоту впал. О, Боже, сохрани-спаси И от опасности избавь! А то ведь может принести Погибель злую этот сон. Пример тому – Единорог, Что девы аромат вдохнув Пред ней ложится, усыплен. Единорог – бесстрашный зверь, К тому же яростен и горд. Его никто не устрашит — Ни змей, ни зверь, ни человек. Силен и быстр Единорог, Он будто белоснежный конь, Лоб украшает крепкий рог — За это так и прозван он. Сей рог столь крепок и силен, Что ни кольчуга, ни броня Не выдержит его удар, Да и вообще любой препон Легко пронзает этот рог. Единорога силой брать Или в засаде поджидать — Пустое дело. Но зато Он девой может быть пленен: Едва учуяв аромат Невинной девы чистоты, Единорог встает тотчас Пред ней, колени преклонив, Покорно как бы ей служа. Про ту повадку разузнав Иные хитрые ловцы, Когда охотиться идут, С собою девушку берут: Ее посадят на тропе, А сами прячутся вблизи. Единорог же, ощутив Невинной девы аромат, Подходит и впадает в сон, Пред нею на колени пав. Так, ставший беззащитным, зверь Во сне свою встречает смерть: Охотник бьет его копьем. И мертвого берет с собой. А ведь покуда он не спал, Охотник подойти не смел! Любовь – мудрейший из ловцов И в хитрости ей равных нет. Она, избравши этот путь, Смогла легко меня пленить И за гордыню наказать — За спесь, за то, что презирал Любовь и верить не желал, Что суждено мне полюбить. Что ж, отомстил Амор с лихвой За непокорность и за спесь, И вот как то произошло: Едва я Даму повстречал, Что подослал ко мне Амор (А дама та была милей И несравненно краше всех) Я аромат ее вдохнул Сладчайший и тотчас уснул, С тех пор я не был пробужден. К тому же сладостный дурман Вкусив, я воли был лишен, И все желанья потерял За исключеньем одного: Всю жизнь служенью посвятить, Чтоб Дамы заслужить любовь. За нею я с тех пор иду, Как звери за Пантерой вслед. Пантера – очень милый зверь, К тому же редкой красоты: Ее раскрашен мягкий мех Природой в множество цветов. Но это далеко не все: Когда очнувшись ото сна, Пантера разевает пасть, Зевает сладко и рычит, Из пасти зверя сладкий дух Наружу рвется и летит, И наполняет все кругом. Заметим, этот аромат Пугает ядовитых змей, Ведь так противна гаду сласть, Поскольку сам-то он вонюч, Что он скорее прочь ползет. Напротив, тварям остальным Приятен очень этот дух. И потому, его вкусив, Уж от Пантеры отойти Они не могут и всю жизнь За нею ходят по пятам.