Бестиарий любви в стихах

Автор неизвестен

И я за Дамою моей Иду – недаром был пленен Чрез Обоняние, вдохнув Ее прелестный аромат. Но как же в плен попался Вкус? Попался через поцелуй Ее прекрасных алых губ. Каким я мог счастливым стать, Когда бы встречен поцелуй С охотой был! Но нет, увы, Его желал один лишь я: Меня настолько опьянил Ее дыханья аромат (Благоуханнее цветов!), Что удержаться я не смог И вот, ее поцеловал. А стоило мне вкус познать Сравнимых лишь с бутоном губ, Губ нежных, как бутоны роз, Я тут же в плен Любви попал, Ее наживку проглотив. Зачем наживка рыбаку? Затем, чтоб рыбу обмануть: Ведь стоит рыбе съесть червя, В нее впивается крючок. Я пойман был на поцелуй, Ведь он наживкой послужил, А хитроумный рыболов Запрятал в поцелуй крючок, И вот он в сердце мне проник И на страдания обрек. Но боль от этого крючка Слабеет, стоит вспомнить мне Тот

бесподобный поцелуй — И пред глазами предстает Изгиб прелестной шеи той, Что шелка нежного нежней И снега белого белей — Как мог ее я не обнять? Нет, даже птицы не летят С такой охотою на трель, Что хитрый птицелов свистит, Как я в ловушку побежал — А там Амор меня поймал. Как Крыса, что попав в капкан, Неосторожно сало съев, Не знает, как же ей бежать, При этом не лишившись лап Иль ран иных не получив, Вот так и я в плену сижу, Не зная, как же мне уйти, Не причинив себе вреда. Ах, если б только я умел Себя ногами защищать, Как это делает Сова, Тогда бы, без сомненья, был Я в безопасности сейчас. Столь ненавидима Сова Меж прочих птиц, что если вдруг Увидят, что она летит, Вмиг нападают на нее И перья щиплют, и клюют. Вот потому-то из гнезда Сова выходит лишь в ночи, Когда другие птицы спят. А днем Сова сидит в дупле, Вниз головой, ногами вверх — Так, если птицы нападут, Она атаку отразит, Ведь когти у нее остры На страшных и больших ногах — Под их защитою Сове Птиц нападенье не грозит. Когда бы я вот так умел И волей сильной обладал, И к нападению готов Был днем и ночью, то Любовь Мной завладеть бы не смогла. Когтей значение и ног Я постараюсь объяснить Вам на примере Журавля. Ну а пока замечу лишь, Что сходство с Волей есть у них. Увы, Любовь, что так хитра, Сопротивление мое Предвидя, ноги мне сперва Связала крепкой бечевой — Я ж ничего не замечал, Покуда связан не был весь. Так как я защищаться мог? Попался я, совсем как Волк, Что не заметил западни. Но так ли я себя веду, Как этот зверь, попавший в плен? Волк, угодив ногой в капкан Ее старается огрызть Чтоб, пусть и сделавшись хромым, Свободу снова обрести. Когда бы только я умел От сердца волю отделить, Что подчинил себе Амор, Тогда бы я сумел сбежать. Но Боже мой, какой побег?! Я, право, не хочу бежать, Да и других желаний нет, Ведь воли я теперь лишен. Нет, никуда я не сбегу — Амор сумел околдовать Меня и волю мне сковать, И сердце с телом подчинить. О, как искусен был Амор! Как он опутывал меня! — А я и не подозревал… Только Паук, плетущий сеть Тончайшую, чтоб мух ловить Искусен так же, как Любовь, Чью сеть никак не разглядеть Влюбленному, покуда в ней Он не запутается весь. Подобно, мухе невдомек, Что паутина перед ней, Покамест лапки и крыла Не влипнут в сетку крепких пут. Да, гнавшийся за мной Амор Загнал меня в силки любви, А после заключил в тюрьму, Там и сижу я по сей день. А заключенного в острог Жестокий сторож стережет: Он день и ночь за мной следит Но только нету в том нужды — Я никуда не побегу. Нет, даже в мыслях не могу Такой проступок совершить: Я с радостью остаток дней В остроге этом проведу, Любви всецело подчинен, Иной не нужно мне судьбы. Освобожденья не ищу, Но все меня съедает страх, Ведь я Амором погружен В глубокий и опасный сон. А то, что я и вправду сплю, Понятно: ибо тот, кто спит Теряет временно контроль Над всеми чувствами пятью — А я недавно показал, Как чувства угодили в плен К Амору – значит я дремлю. Но почему я сна страшусь? Да мы ведь видели уже: Любовный сон приносит смерть: Единорога бьют копьем, Пока он спит, а человек Уснувший по вине Сирен Бывает съеден. Шутка ли? Да, чтобы жизнь свою спасти Мне следовало б поступать, Как это делает Журавль, Что ночью стаю сторожит. Журавль-страж, чтоб не уснуть Под лапу камешки кладет — Тогда нетвердо он стоит, А неудобство гонит сон. Ведь всем известно: Журавли Спят стоя – если не стоят Их ноги прочно на земле, Не могут Журавли уснуть. Когда б подобен Журавлю Я был, тогда Амор врасплох Меня застать бы не сумел. Так почему же я уснул, Предосторожность позабыв? Журавль, что стаю стережет — Предусмотрительности знак (Ведь ею охраняем ум, Как стая – Стражем-Журавлем), Тогда как лапы Журавля — Суть воля. Назначенье лап — Движеньем тела управлять, А воли – за собой вести Ум, направляя мыслей ход. Под лапы камешки Журавль Кладет, чтоб лучше охранять — Предусмотрительность нужна, Чтоб чувства прочие беречь, И так рассудком управлять, Чтоб он, не

дай Бог, не уснул. Мне б этим свойством обладать — Я был бы цел и невредим, А без него подобен я Павлину с вырванным хвостом. С предусмотрительностью схож Павлиний хвост, и в этом он Подобен лапам Журавля. Но смысл хвоста еще важней: Хоть сзади расположен хвост, Он смотрит будто бы вперед, Недаром на хвосте глаза — Они в грядущее глядят. (Вот потому-то может хвост Предвиденье обозначать). Предусмотрительность и хвост — Равны друг другу. И пример Еще один я отыскал, Что может это подтвердить: То – Лев, бегущий от ловца. Пустившись в бегство, Лев хвостом (Вернее, кисточкой хвоста) Стирает за собой следы, Чтоб от охотника уйти. И всякий мудрый человек Берет с Льва этого пример: Когда случается ему Дурной поступок совершить, То чтобы избежать стыда, Он все искусно заметет, Предусмотрительности вняв — Точь-в-точь, как Лев следы хвостом — И не прознает уж никто, Что он дурное совершил. Итак, теперь понятно всем, Что соответствует хвосту Предусмотрительность. И Лев Помог мне это доказать, Но более того – Павлин, Чей хвост исполнен синих глаз — И как лишившийся хвоста Павлин негоден, так и муж Неосторожный только вред Себе приносит и другим. Но даже будь я многоглаз Как хвост павлиний, иль умей Стоять я словно Журавель, Я все равно бы задремал, Прекрасным голосом пленен. Я как-то, помнится, слыхал Рассказ о даме об одной: Что, мол, у дамы той была Корова – краше не найти. И так Корова ей была Мила, что дама, убоясь, Как бы ее не увели, Корове сторожа нашла: Он звался Аргусом, во лбу Его мерцала сотня глаз. Из них он пару лишь смыкал Зараз, а прочими смотрел. И все ж Корову увели — Юпитер подослал сынка Меркурия, а этот сын Неимоверно был хитер. Меркурий Аргуса нашел Сел рядом с ним, заговорил О том, о сем и стал играть На дудочке из тростника. Так вот, услышав тот мотив, Стал бедный Аргус засыпать — Сперва закрылась пара глаз, Потом четыре, после – шесть, Меркурий дальше все дудит, И вот – закрылись все глаза. Тогда Меркурий меч достал И обезглавил пастуха, Корову же отвел к отцу. Но если голос столь могуч, Что усыпляет даже тех, Кто обладает сотней глаз, Так странно ли, что я уснул, Ведь у меня их только два? И вот мне, спящему теперь, Опасность страшная грозит, Ведь тех, кто спит любовным сном, Изводит страшная болезнь, И можно даже умереть. Что ж, коль не сжалится она, (Та, что всех прочих дам милей Учтивей, краше и мудрей, Та, что Амору помогла Меня всецело подчинить), Я не поправлюсь никогда — Меня во сне настигнет смерть. Иль все ж поправиться смогу? Найдется, может, эликсир Чудесный, что дарует жизнь? Микстура, может быть, и есть, Да только ведь ее достать Сложней, чем Ласточкину мазь. Что всем известно хорошо? Что если Ласточки птенцов Взять из гнезда и ослепить, А после положить назад В гнездо, то вскоре тем птенцам Дар зренья будет возвращен. Предполагают, что глаза Им лечит Ласточка сама, Хотя лекарственную мазь Никто как будто не видал. Да, зелье Ласточки, увы, Мне отыскать не суждено. Но ведь еще есть Горностай. Когда находит он детей Своих убитыми в лесу, Он будет чем-то их лечить, Пока они не оживут, И это – достоверный факт, Однако знать нам не дано Про то лекарство ничего. И я, наверное, бы смог Воскреснуть (ведь сейчас я мертв), Лекарство это применив. Но только, где его добыть Или каков его состав, Не помогли нам прояснить Ни Ласточка, ни Горностай. И все-таки надежда есть: Возможно, мне поможет Лев — Ведь он умеет оживлять Своих мертворожденных львят! Доказано, что Львица-мать Всегда рождает мертвых львят, А Лев-отец, три дня спустя, В своих детей вдувает жизнь: Вокруг три раза обойдет, Потом над ними порычит, Их как бы призывая жить. Когда б, сладчайшая из дам, Вы поступили, словно Лев, И, благосклонность проявив, Призвали бы меня к любви, Тогда бы скоро я воспрял, Как Пеликаново дитя. Вот чем известен Пеликан: С птенцами любит он играть. Птенцы же, видя как он мил, Хотят немного пошалить. И вот, когда они начав Скакать и крыльями махать, Отца случайно по глазам Ударят, сразу Пеликан Приходит в ярость, ибо он Спесив ужасно и простить Обид не может никому, И даже собственным птенцам. И вот, желая отомстить, Он, в бешенстве, своих детей Крылом безжалостно разит. Но как увидит Пеликан, Что он птенцов своих убил — Вмиг наполняет сердце боль И он, раскаяньем объят, Скорее хочет оживить Детей и острым клювом бок Свой раздирает, и птенцы, Омытые в крови отца, Из мертвых вскоре восстают.