Бесы Черного Городища
Шрифт:
— Не спросил? — поразился Алексей. — Разве такое бывает?
— Я сам не пойму: с чего он смылся? — пожал плечами Петухов. — Поначалу он готов был за кормежку все работы справлять и в каморке с Гришкой поселился, только потом в сторожку перебрался, что недалеко от бани. От Гришки дух больно тяжелый, до сих пор он под себя ходит, потому и в дом не пускаю, прости меня господи. — Мельник вздохнул и перекрестился на образа. — Думаешь, злыдень какой, затуркал парня! Только посели я его в доме, самому, стало быть, придется в клеть перебираться. Он ведь тихий-тихий, а то вдруг ни с
— Не отвлекайся, — перебил его Алексей. — Выходит, новый работник у тебя в сторожке поселился? Паспорт у него имелся?
— Имелся, по бумагам он Матвеев Иван сын Демидов, крестьян Кузнецкой губернии, Березовской волости. Я в тех краях как-то бывал, хорошие места, леса березовые светлые, а горы повыше. Куда нашим сопкам!
— Расскажи подробнее: как он выглядел?
— Росту высокого, плечами широкий. Голова светлая. Волосы и борода курчавятся. Глаза голубые, веселые. Поесть крепко любил, но и работать горазд был. Два четырехпудовых мешка на плечи вскинет и играючи от мельницы до амбара пробежит, а это с четверть версты, а то и поболе. Жернова на спор поднимал… Крепкий мужик был, хотя возрастом за тридцать перевалил. И что по свету мотался? Ни кола ни двора! Из всей одежи — зипунок да сапоги. Я ему зимой полушубок подарил, бурки, шапку лисью. Остаться уговаривал. А он возьми да смойся, и… — Мельник махнул рукой и решительно пододвинул себе бутылку. — Позволь, Алексей Дмитрич, глоток.
Нутро горит, прямо мочи нет!
— Ладно, смочи нутро! — согласился Алексей и, дождавшись, когда Петухов опорожнит чарку и закурит, уточнил:
— Итак, смылся твой работник… Говори, как это случилось.
— Отправил я его на паре лошадей за сеном. Тут неподалеку у меня хутор. — Мельник отвел взгляд в сторону. — Только с тех пор ни телеги, ни лошадей. Пропали, словно водой смыло. С месяц уже. Я после по всей округе объехал и только на той стороне пруда след обнаружил. Что он там делал, ума не приложу. Хутор у меня аккурат в другой стороне.
— А ты уверен, что это следы твоей телеги?
— А как же? Другой такой даже в Залетаеве нет. Я ее в Североеланске у одного еврея купил, а он божился, что колеса из самого Томска привез. Нет, не мог ошибиться. Потом следы на берегу. Я что, следы своего работника не узнаю? Сколько я их на подворье видел да возле мельницы!
— Там только его следы были?
— Нет, еще одни, поменьше, но вроде как не от сапог, а от башмаков. Таких я сроду не видел. Ни у себя, ни поблизости.
Дорого стоят, в них по городским мостовым ходить, а не по нашим колдобинам.
— Получается, твой работник сбежал, прихватил двух лошадей и телегу и уже после побега встречался с незнакомым человеком в городских башмаках?
— Воистину так! — закивал головой Петухов.
— Может, он подвозил кого-то или случайно знакомого встретил?
— Дак в тех местах дорог вовсе нет, и зачем им потребовалось к озеру спускаться? — проявил внезапную смекалку мельник. — Непременно они о встрече раньше столковались.
Может,
Может, они еще раньше сговорились моих коней свести?
— И для этого им пришлось ждать полгода? Так трудно было увести лошадей?
— Кто их знает? — пожал плечами Петухов. — Была бы охота! Украсть все можно, сторожей везде не наставишь!
— Урядника просил, чтобы коней отыскали?
— Просил, только толку никакого, до сей поры ищут! Ни Ваньки, ни коней!
— Скажи… — начал было Алексей, но за его спиной внезапно открылась дверь. Правда, он не сразу оглянулся, потому что заметил, как в мгновение ока сник и осунулся мельник.
Глазки его забегали, и он принялся мелко-мелко креститься, приговаривая трясущимися губами:
— Свят, свят, свят! Нашли все-таки, язви их в душу!..
Глава 6
— Нашли, — сказал Иван и вошел в комнату. Видно было, как он устал, но глаза его сверкали торжеством. Он подошел к столу и выложил на него пару женских башмаков и свернутые рулончиком чулки. — Смотри, Алексей Дмитрич, недостающая часть туалета утопленной барышни. Отыскались в сундуке у этой дамы. — Он кивнул в сторону Акулины, которая вошла вслед за Иваном в сопровождении пристава. Тот опять держался за щеку, и вид у него был не менее усталый и измученный, чем у Ивана.
— А вот еще вещица, весьма занятная, ваше высокоблагородие. — Тараканов протянул Алексею темную, подбитую ватой тальму. — Утверждают, что вещи принадлежат дочери, но я Капку помню, для нее эти башмаки маловаты будут. Да и сама одежка дороговата, в таких обновах Капка отродясь не щеголяла.
Алексей взял в руки и внимательно осмотрел сначала ботинки — они были из хорошей кожи, и тачал их явно отменный мастер. Чулки тоже были шелковыми, тонкими, С недавно вошедшей в моду пяткой. Стоили они прилично и только-только появились в Североеланске, так что прижимистый мельник вряд ли сподобился бы купить столь роскошные чулки своей дочери.
— Ты говоришь, чулки и башмаки для дочери куплены?
Так почему они постираны и почищены, если ни разу не надеваны? Как я понимаю, дочь теперь с вами не живет? Но почему столь дорогие вещи не забрала с собой? — спросил он у Акулины, которая понурившись сидела на лавке возле окна.
Та вздрогнула и уставилась на него затравленно, словно ее только что крепко избили. Стянув вместе концы платка, она тихо произнесла, причем губы ее побелели и тряслись так, что Алексей едва разобрал ответ:
— Воистину так, Капкина одежа! С рук куплена, потому выстирана. В приданое сготовила.
— И это тоже, скажешь, Капкино приданое? — Иван подсунул ей к лицу тальму. — Смотри, даже кровь как следует отстирать не удосужилась! Говори, за что барышню убили?
Говори! — Он схватил Акулину за шиворот и хорошенько тряхнул. — Признавайся, на пару с сынком зарезали? Или его покрываешь? — И кивнул на мельника. — Одежда явно снята с убитой, тут без экспертизы понятно!
— Не убивали мы! — запричитала Акулина и закрыла лицо руками. — На кресте побожусь, не убивали!