Бесы Черного Городища

Мельникова Ирина Александровна

— А кто убивал? — спросил вкрадчиво Иван и, отпустив ее, присел на лавку, не спуская взгляда с подозреваемых.

Мельник угрюмо смотрел в пол, сцепив руки на коленях.

Мельничиха, привалившись спиной к стене, испуганно взирала на сыщиков, прикрыв лицо краем платка.

— Я спрашиваю: кто из вас убивал? — рявкнул Иван и стал медленно подниматься с лавки. — А ну не запираться мне! Говори как на духу, иначе отвезу в город, там по-другому спросят!

— Не убивали мы, — глухо сказал Петухов. — Месяц или чуть поболе того Гришка за плотиной шлялся и наткнулся на яму, где барышню эту закопали. Видно,

день всего прошел или два. Холода стояли, так что с ней ничего не случилось. Но собаки учуяли, копать стали… Гришка прибежал в дом, вопит во весь голос, в штанах мокро, а мы ниче уразуметь не можем на пару с Ванькой, работником. Побежали к тому месту, где собаки копали, а они уже труп наполовину отрыли, только тогда мы и расчухали, что к чему. Я хотел в полицию заявить, а Ванька меня уверил, что в покое нас тогда не оставят. Вот и бросили мы убитую в воду… — Мельник удрученно покачал головой. — А она возьми через два дня и всплыви. Вот и пришлось в мешок ее сызнова заталкивать да камни привязывать… Думал ужо, избавились, а оно вон как получилось, створ забило… Пришлось в подмогу мужиков с хутора звать, а они того, мешок-то из воды подняли.

— Говоришь, Ванька посоветовал труп в воду спустить?

А в мешок кто ее прятал, тоже он? — спросил Алексей и пояснил Вавилову:

— Тезка твой, больше полгода в работниках на мельнице жил, а после прихватил двух лошадей с телегой и сбежал.

— Понятно, — кивнул Иван и внес свою лепту в допрос Петухова:

— Жернова работник посоветовал приспособить вместо груза?

— Он, он посоветовал, — с готовностью закивал мельник. — Сам и веревки принес. Те, что в сенях висели.

— А Иван этот, работник твой, случайно, не хвастался, что матросом служил или, может, на торговых судах плавал? — поинтересовался Алексей.

— Нет, слова не было… — пожал плечами мельник. — Он не говорил, я не спрашивал. — И вздохнул. — Шибко хороший работник был, кабы не жулик.

— А чулки и башмаки кто с убитой снял? — спросил Иван.

Мельник отвел глаза, потом с неохотой произнес:

— Акулина, язви ее в душу. Она следом прибежала. Думала, Гришка что утворил. Она за ним, как квочка за цыпленком. Лучше бы… — Петухов крякнул и с укоризной посмотрел на Алексея. — Не со зла это, а от бедности нашей. Хотелось дочку побаловать.

— Тьфу на тебя! — не выдержал и сплюнул прямо на пол пристав. — Грех на душу взяли, а раскаяния ни на грош. Потому, видно, Капка и сбежала от вас, подальше от таких подарков.

— Что ты, охальник, плетешь? — взвилась вдруг на дыбы мельничиха. Одутловатое лицо ее пошло красными пятнами, а сильно косивший глаз и вовсе сместился к переносице. И Алексей подумал, что ни так уж она покорна и запугана, как показалось вначале. Упоминание о дочери заставило ее забыть о том, что не следует перечить начальству, тем более приставу, от которого многое зависело в уезде, в том числе и то, удастся ли мельнику отделаться малой кровью или пережить весьма серьезные неприятности. Недоносительство полиции о совершенном уголовном преступлении могло повлечь нешуточное наказание. И мельнику, и Акулине грозило самое меньшее по шесть-семь месяцев арестантских рот каждому за преднамеренное укрывательство трупа.

Алексей склонялся к тому, что их следовало примерно наказать в любом случае. И никакой

жалости и сострадания при этом не испытывал: уж слишком гнусные людишки сидели перед ним. Именно людишки, а не люди, жалкие, корыстные, посмевшие в здравом уме и при памяти раздеть труп, к тому же пролежавший несколько дней в земле, чтобы после подарить вещи убитой собственной дочери.

А мельничиха, растрепанная, со сжатыми кулаками, подступала к приставу:

— Чего тебе Капка далась? Девка здесь ни при чем! Уехала и уехала, како твое дело?

— Ты, Акулина, ори, да знай меру! Я здесь власть, и знаю, как эту власть употребить противо таких кликух! — Тараканов снова сплюнул на пол и прикрикнул:

— А ну уймись, мне до твоей Капки сроду делов не было! К слову пришлось, а ты ишь как взвилась!

— Затихни, Акулька! — рявкнул мельник. — Что к его благородию цепляешься? В холодную захотела? Так там и останешься, вызволять не буду ни за какие коврижки.

Баба столь же мгновенно, как и принялась кричать, замолчала, села на лавку и забилась в угол, поглядывая исподлобья на полицейских.

А мельник виновато сказал приставу:

— Извиняй, Гаврила Семеныч, дура баба, чего с нее взять?

— Строгий ты мужик, Петр Евдокимыч, — проворчал, успокаиваясь, Тараканов, — а волю бабе большую дал. Что ж она поперед тебя выскакивает? Или ты уже не хозяин в доме?

— Ладно вам! — прикрикнул на них Вавилов. — После выяснять будете, кто здесь хозяин. Отвлекаетесь на пустяки, а толку пока никакого! Вон, светает уже. — Он посмотрел на мельника. — Яму ту показать сумеешь, в которой труп нашли?

— Сумею, сумею, — затряс Петухов головой, а Алексей отметил, что при этом он изрядно оживился. Одно из двух: или его порадовало то обстоятельство, что Иван вернул разговор в прежнее русло, или то, что сыщики покинут его дом.

Тогда Алексей решил после осмотра ямы непременно вернуться и обыскать, не торопясь и более тщательно, и дом, и подворье. Возможно, обнаружится кое-что более интересное, чем вещи убитой женщины.

— Лопаты на всякий случай захвати, — приказал Вавилов и, когда мельник вынес за ворота два заступа, спросил:

— А зачем ты к себе в помощники работника взял, когда на яму отправился?

— Так ведь боязно было! — пожал тот плечами. — Кто его знал, из-за чего Гришка так орал! Притом собаки там оставались. Они на воле только Гришку и слушаются. А Ваньку они шибко боялись, как завидят, сразу в визг и забиться куда подальше старались. У меня пес был, Заграй, не приведи господь, лютый какой, а перед Ванькой на брюхе ползал. Правда, сгинул вскорости. Гришка по всей округе искал, неделю с горя ревел белугой, да только сбежал пес, может, потому что шибко Ваньку пужался?

— Он что же, бил собак? — спросил Вавилов.

— Нет, пальцем не трогал, сам не пойму, пошто им страх такой внушал! — ответил мельник и вытянул руку в сторону заросшего сухим бурьяном холма. — Вон где барышню нашли. Там, за горкой, чуть дальше балка, и ручей бежит, а за балкой как раз яма. Мы ее с Ванькой камнями завалили, чтобы собаки не копали. Первое время их палками оттуда гоняли.

— Яма-то совсем в другом конце от того места, где следы обнаружили, — произнес сквозь зубы Иван так, чтобы слышал один Алексей. — Выходит, зря мы вчера под дождем хвостались?