Бейкер-стрит на Петроградской
Шрифт:
Говорят, что только сейчас расцвело телевизионное кино, — ничего подобного! На рубеже семидесятых-восьмидесятых годов на «Ленфильме» уже на всех парах шло «сериальное» производство. Виктор Титов снимал «Открытую книгу» и «Жизнь Клима Самгина», Евгений Гинзбург — «Остров погибших кораблей», Евгений Татарский «Джека Восьмеркина — американца» и «Принца Флоризеля», Илья Авербах — «Фантазии Фарятьева», Владимир Бортко делал «Без семьи» и «Собачье сердце»...
Удивительно сильная редактура работала в те годы в нашем объединении. Главного редактора Аллу Борисову «подпирали»
Я не являюсь большим поклонником детективной литературы и, как филолог, не считаю Конан Дойла таким уж значительным писателем. В том, что я клюнул на этот сценарий, большое значение сыграла обстановка в стране: хотелось улететь вслед за сценаристами куда-то в заоблачные дали, заняться чем-то приятным, не связанным с тогдашней повседневностью. И вновь пробудилось то самое желание «поиграть в англичанство».
Пушкин сказал: «Англия есть родина карикатуры».
Люблю читать британских «насмешников» — Джерома К. Джерома, Ивлина Во, Джона Бойнтона Пристли, Пэлема Грэнвила Вудхауза, Роальда Даля... В молодости я даже написал пьесу «Кто был любим» по роману Ивлина Во «Незабвенная».
Я всегда получал удовольствие от гравюр У. Уорда и У. Хоггарта, от иллюстраций Сиднея Паже к произведениям Конан Дойла, от фильмов Дж. Лоузи.
Я пригласил оформлять картину молодого художника, склонного к западной манере (сейчас он живет в Голландии), — Марка Каплана, с которым мы работали на «Сентиментальном романе».
Вспомнились лекции Евгения Евгеньевича Енея, который оформлял Г. М. Козинцеву почти все его картины. Это были лекции о маньеризме — важнейшей особенности работы и мировоззрения художника в кино.
— «Правильно» и «красиво» — разные вещи! — втолковывал нам с легким венгерским акцентом Еней.
Неожиданность и случайность, странность, какой не увидишь в бытовых интерьерах, свободное отношение к композиции, отсутствие догм — вот что называл «маньеризмом в кино» этот мастер.
— Выражайте сомнения по поводу того, что на первый взгляд кажется бесспорным. Бесспорное — это скука, а случайность — это радость и свежесть. — Эти слова Евгения Евгеньевича помню до сих пор.
Енею вторил Козинцев:
— ...Если работал художник, то для искусства важнее его ошибки, чем чужие исправления...
Мы с Марком засели (а ведь я тоже в прошлом был сценографом) за сочинение нашего понимания викторианской Англии.
И сделали великое открытие: материальная жизнь России последней трети девятнадцатого века НИЧЕМ не отличалась от жизни остальных европейцев, англичан в том числе. Конечно, планировка дома в Англии делается до сих пор на двух уровнях. А вот вещи, реквизит, мебель, посуда, ширмы, ковры, газовые светильники, обои, оконные рамы, двери — все в те времена было едино.
Много раз в течение многих лет я слышу не совсем приятные вопросы:
— Почему это у вас, как ни странно, так все удачно получилось?
— Надо же! С чего бы вдруг?
— Как вам удалось передать английский стиль?
Да никак! Мы его представили себе, а не передавали. И
Вещи были подлинные. Цех реквизита на «Ленфильме» не был еще разворован... А столовое серебро, фарфор и хрусталь мы приносили из дома...
Композитор Владимир Дашкевич долго не мог понять, чего я от него хочу, когда твержу об «имперском, викторианском» музыкальном стиле.
Наконец я засел ночью к радиоприемнику с диктофоном в руках и записал сквозь рев глушилок позывные дорогого моему сердцу Би-би-си. Ночью было слышнее.
А утром по телефону из Ленинграда в Москву я проиграл Дашкевичу свои записи.
Реакция его была мгновенной:
— Бриттен на темы Персела!
Он положил телефонную трубку на рояль, и... я услышал ту мелодию, которую все вы знаете. Дашкевич всегда был превосходным стилистом, но тут он превзошел самого себя.
Итак, затея называлась «Шерлок Холмс и доктор Ватсон» — парный конферанс, две стороны одной медали.
Это была моя первая работа с оператором Юрием Векслером.
Мы пустились в плавание, не разведав берегов.
А пристать к другому берегу нам довелось лишь через восемь лет...
ЧЕРЕП ДОЛИХОЦЕФАЛА
Вместо фамильного дома в Кракове - съёмная квартира на Бейкер-стрит.
– Моя эпопея с Ливановым начинается,, и я еще не знаю, что меня ждет на этом пути.
– Несколько замечаний о непростом характере.
– Заслуги перед Отечеством и Британской империей.
С самого начала я знал, что Холмса должен играть Василий Ливанов. До этого он снимался у меня в «Ярославне», где был лохматым и драчливым, пьяным рыцарем Бенедиктусом. Это он пел голосом Михаила Боярского:
...Барон Жермон поехал на войну... Его красавица жена Осталась ждать, едва жива От грусти и печали. Одна в расцвете юных лет, Одна с утра, одна в обед, Она могла бы подурнеть И даже просто помереть, - Но ей не дали Маркиз Парис, Виконт Леонт, Сэр Джон, британский пэр, И конюх Пьер...Стоит заглянуть в рассказы Конан Дойла, и вы убедитесь, что в десятках этих рассказов Шерлок Холмс статичен, характер его не развивается, он — «маска».
Холмс — позер, он не говорит, а вещает.
Все эти качества счастливым образом совпадали с особенностями характера Василия Ливанова.
Он родился в семье знаменитого мхатовца Бориса Ливанова, от которого унаследовал не только страсть к лицедейству, умение рисовать и литературный дар, но и сохранил в зрелом возрасте мальчишеское начало (желание «поиграть в англичанство»).