Бейкер-стрит на Петроградской
Шрифт:
Векслер лежал в больнице, но незримо участвовал в наших делах. Его жена Светлана Крючкова заканчивала в то время сниматься у Михалкова в фильме «Родня». И эта веселая компания — Светлана, Никита, а с ними и художник Александр Адабашьян приехали в Ленинград «болеть» за Векслера.
На первую съемку Михалков приехал прямо с поезда, хотя смена начиналась только в двенадцать. Выдул бутылку коньяка и ничего не съел.
Об Адабашьяне речи не было, и я поначалу не мог понять, зачем Михалков привез его. Когда мы начали снимать, они стали
Помню, явившись на площадку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать власти. По натуре он — лидер и режиссер.
«Ты пойдешь сюда, ты — туда!..»
Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Я рявкнул... Это произвело должный эффект.
А Михалков был счастлив. Кроме того, что он лидер и режиссер, он еще и актер. Актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто-то вел и направлял и чтобы он ни о чем не заботился — режиссер все придумает, все скажет. Это одна из главных психологических особенностей работы на площадке. Актеров надо ласкать, тогда они получают удовольствие и расцветают.
«Как надо, скажи?.. Так надо встать?.. Туда поглядеть?..»
Теперь нужно было найти и Адабашьяну занятие. «Пускай играет Берримора!» На эту роль я еще никого не утвердил...
В общем, все у меня получилось как-то само собой. Ведь когда выходишь на развилку, то из трех дорог в конце концов какую-нибудь да выберешь. Так Адабашьян стал на площадке подчиненным мне человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю.
За Михалковым потянулась и Крючкова, хоть и была беременна будущим Митькой Векслером.
Группа мне докладывала, что за смену Никита «уговаривает» бутылку коньяка. Ничего не ест и только пьет коньяк. Оказалось, что для такого организма это сущие пустяки.
Михалков обладает колоссальным энергетическим зарядом. Однажды я спросил его:
— Как ты можешь после съемок, после тяжелого рабочего дня, еще куда-то ехать играть в футбол, баскетбол или теннис?
— Если я не сброшу оставшуюся энергию, то заболею, — ответил он.
Однажды во время какого-то фестиваля в Ленинграде я зашел к нему в гостиницу. В номере у Никиты сидел Ираклий Квирикадзе, который накануне, по-видимому, крепко выпил. Ираклий жаловался на головную боль:
— Я чуть живой!
Никита:
— Ложись! — Делает над ним какие-то пасы, и тот засыпает.
Через пять минут Никита будит его и спрашивает:
— Ну что, голова болит?
— Нет, не болит.
Я не поверил:
— Да брось ты, Ираклий! Зачем притворялся, что спишь?
Михалков предлагает:
— Ложись ты!
...И я заснул! Притом очень скоро.
Мало того что Никита экстрасенс, он, благодаря своему невероятному темпераменту, способен не только созидать, но и крушить.
На съемках
...В том же году в ленинградском ресторане «Метрополь» я отмечал свое пятидесятилетие. Никита приехал из Москвы и подарил мне диковинный по тем временам «паркер» с золотым пером.
Остальные друзья дарили в основном сигары, чудесные кубинские сигары. В то время я в течение дня выкуривал две-три сигары и трубку по вечерам. Любил крепкое курево, и если не было сигары под рукой, мог заменить их только «Беломором».
У меня с Никитой состоялся разговор на тему курения, после которого со мной произошел мистический, необъяснимый случай. Я не просто бросил курить, а перестал в одночасье! Больше я не курил никогда — ни при сытной еде, ни в гостях за компанию, ни за границей, где много всяких табачных соблазнов, — никогда!
Завершив павильонные съемки, Митя Долинин не смог поехать в экспедицию: у него была своя работа. Векслер болел...
Судьба свела меня с Владимиром Ильиным, который стал моим верным помощником на долгие годы. С ним-то мы и отправились в экспедицию. На этот раз в Эстонию: настала очередь Таллина, после Риги и Ленинграда, изображать Лондон.
Девонширские болота! Местной достопримечательностью тех мест являются «древние каменные столбы, поставленные еще в языческие времена», — Белла Маневич не поленилась привезти изготовленные на «Ленфильме» из фанеры огромные глыбы, расписанные под базальт.
Эстонское местечко Ягала стало ареной драматических событий, связанных с загадочной и страшной собакой.
В английских сюжетах очень много собак. Даже на английском гербе изображены гончие. Неоспоримым фактом является и то, что эти животные требуют специальной подготовки для съемок. Обычный пес, привыкший к дому или к охоте, сыграть роль в кино не способен. Поэтому существует специальная служба, своего рода «агентство», которое готовит животных к съемкам. Но мы почему-то пренебрегли этим правилом. За что и поплатились...
Сначала мы решили покрасить ее фосфором, как написано у Конан Дойла. Как только мы сказали об этом собачникам, те возопили: «Вы что, с ума сошли?! Это же испортит собаке нюх! Ни один хозяин не разрешит красить свое животное всякой химией. Категорически!»
В своих рассказах Конан Дойл часто давал волю воображению. Например, змея в «Пестрой ленте» ползает по шнуру... Не может змея ползать по шнуру — а может только по твердому предмету. К таким выдумкам относятся борьба «баритцу» и собака, покрашенная фосфором.