Без царства земного

Торгашова Дарья

И он считал ее достаточно разумной девушкой, чтобы не допустить, будто она станет поощрять пылкого викинга в его увлечении… Что ж, до сих пор она и была разумной. Но сегодня Феано даже сама не знает, чего ожидать от себя завтра; а тем паче от Эйрика!

Поднявшись в свою спальню, где с мебели только что сняли чехлы и смахнули везде пыль, Феано опустилась на колени перед образом Спасителя и долго молилась, клала земные поклоны. Наконец ей полегчало. Она быстро разделась и легла в постель, накрывшись до подбородка теплым шерстяным покрывалом.

Закрыв

глаза, Феано подумала, что надо поскорее пойти к исповеди. Послезавтра воскресенье, очень хорошо.

Вздохнув, девушка повернулась на другой бок с мыслью, что даже на исповеди не скажет всей правды. Это уж точно! Феано не помнила, когда именно стала утаивать некоторые вещи от своего духовника; но это началось давно, еще в детстве. Однажды она призналась отцу Савватию в своих видениях. Яркие картины прошлого, образы умерших людей, которых она никогда не знала, впервые предстали ей в девять лет. Феано была очень напугана и сразу помчалась в церковь, чтобы все рассказать.

Отец Савватий крепко и скорбно задумался и посоветовал девочке покрепче молиться, дабы Господь избавил ее от сего соблазна. Он сказал, что бесы часто смущают человека, принимая вид самый невинный; и сердца иных людей, особенно слабых женщин и детей, более чувствительны к этим искусительным голосам. Но слушать их никогда нельзя.

Феано ушла с чувством горького одиночества и разочарования. Добрый отец Савватий ничего не сумел ей объяснить; и девочка чувствовала, что священник ошибается. С ней говорили вовсе не бесы. Но с тех пор Феано стала осторожней и в церкви больше об этом не упоминала, призналась спустя какое-то время лишь отцу и Феоктисту. Ну, и еще Эйрику!

А Эйрик? Можно ли будет сказать священнику про вэринга – и про то, на что она подбивала его?.. Нет, ни в коем случае!

Феано печально улыбнулась, лежа с закрытыми глазами. Что ж, лукавить на исповеди – это ромейская наука. Господь все видит, и Он простит.

Весь следующий день Мелиты отдыхали, раскладывали вещи, заново осваивались в доме. Перед ужином, пока не стемнело, Феано взяла лошадь и отправилась в одиночестве прокатиться по имению. Сейчас это было безопасно.

У Мелитов был виноградник и оливковая роща. Оливки особенно хорошо продавались и хранились. Они держали коров и овец, но получали мясо и молоко, делали овечий сыр не для себя, а на продажу: слишком далеко было везти.

Феано заново обследовала свои владения, потом приостановилась на липовой аллее, ведущей к дому. За полем была церковка, маленькая купольная базилика, – сверкал в закатном свете золотой крест, и белело огороженное кладбище. Феано подняла руку и перекрестилась. На сердце легла странная тяжесть.

Девушка повернула коня и поехала обратно. Ее охватило предчувствие неизбежного; она ощутила, как прошлое наплывает на настоящее и время сдвигается. Скоро с ней опять заговорят те, кто навеки замолк!

Феано заторопилась домой. Спрыгнув с лошади у крыльца, она передала поводья конюху и убежала наверх в свою комнату.

Разувшись

и стащив штаны, девушка переобулась в теплые войлочные туфли. И с досадой хлопнула себя по лбу. Она совсем забыла про письмо своему жениху!..

Феано скрипнула зубами и полезла в сундук за восковыми табличками, папирусом и чернилами. До ужина не успеть, но хоть начать…

Феано сперва казалось, что она не сможет выдавить из себя и двух слов, адресуя письмо Варде. Немилый избранник наверняка почувствует ее неискренность. Но, к своему удивлению, она вскоре увлеклась; девушка как раз описывала свои дорожные впечатления, когда дверь позади скрипнула. Вошла сестра.

– Папа зовет ужинать, – сказала Анна.

Феано, улыбнувшись, встала и подошла к ней. Погладила по пушистым волосам.

– Как ты сегодня? Хорошо?

– Да, – Анна зевнула, прикрыв ротик. – У меня все прошло, только холодно и скучно. Почему мы все время приезжаем сюда, когда холодно?

Феано поцеловала сестренку.

– Ты знаешь, почему. Потому что отец по весне выходит в море. И летом мы тоже приезжаем.

– Все у нас не как у людей, – проворчала Анна совсем по-взрослому. Феано рассмеялась, но тут же смолкла. Сестра была права.

На ужин подали вкусный рис с шафраном и виноградные листья, начиненные мясом и сыром. Все ели с большим аппетитом. Поднявшись к себе, Феано опять принялась за письмо жениху.

Ее мысль замерла, она не знала, как продолжить… а потом вдруг возникла идея. Довольно рискованная; но Феано уже не могла остановиться. Она написала Варде полуправду: будто бы ее ученый брат Феоктист увлекся историей древней Карии и особенно временем правления царицы Артемисии. Ведь их собственные земли расположены там, а эта женщина, о которой писал еще Геродот, была так знаменита!

Варда, как человек тонкий и образованный, должен был ценить в будущей жене хорошую собеседницу. И так Феано поймет, обоснованны ли опасения Феоктиста: что Варда Мартинак ничего не должен знать о критской находке!

Закончив письмо, Феано запечатала его своим агатовым перстеньком. У нее, как и у отца, была собственная печать, которой она редко пользовалась, – но сейчас самое время.

Было уже очень поздно. Ложась в постель и задувая свечу, Феано подумала о том, как завтра встанет к заутрене. В городе они с отцом посещали не каждую воскресную службу; многие благородные господа вообще пренебрегали этим. Но так нельзя, иначе они станут не лучше язычников!

Феано проснулась от прикосновения к плечу. Над ней склонилась Елена.

– Вы здоровы? Опять легли поздно, я уж сказала хозяину. Он велел передать, чтобы вы собирались в церковь к обедне.

Феано с облегчением кивнула и вскочила. Поежилась, не сразу попав ногами в домашние туфли.

– Продрогли вся, тут-то не протопишь! Надо будет в постель горячие кирпичи класть, как раньше делали, – заметила служанка.

Феано улыбнулась.

– Я скажу отцу. Анне надо класть обязательно.