Без имени
Шрифт:
То ли «Николай», то ли «инвалид Владик».
Глава 5. Ключ
– Блин! – Эйджен смотрела на Марию с досадой. – Скучно… Снова – трудотерапия, клеить коробки… Потом – сон среди дня. Жрать три раза… Бурду всякую. Я тут скоро превращусь в толстую свинину!
– В свинью, хочешь сказать?
– Ага! А есть разница?
– Наверное, в этом случае – нет. Эйджен, а кто эта новенькая из общей палаты, которая всё время плачет?
– Это? Кажется, Ангелина зовут. А что?
– Мне её страшно жаль.
– Она… Политическая. Боролась против несправедливости. Кажется, что-то подожгла.
– А что с Галиной, тоже новенькой, из «надзорки»?
– Та – действительно без крыши. Её скоро в нашу палату переведут. Только в нашей есть кровать свободная. У неё, как санитарки между собой говорили, «сезонное обострение», а лечить её – бесполезно; это не лечится. Чуть-чуть притихнет – сразу отпустят. Дуракам везет.
Они сидели в так называемой «гостиной»: в обширном помещении, в котором «гуляли» более-менее свободные пациенты (не из общей, «надзорной», палаты). Тут же проводили так называемую «трудотерапию», тут же выдавали пищу в открывающееся в стенке окошечко. Огромный плазменный телевизор тоже висел тут, на стене. Непонятно, для кого он был тут установлен: днем он был всегда выключен.
– Эйджен!
– А?
– Ты… Помнишь, как мы вчера кино смотрели? Про психушку. Смешно в психушке про психушку смотреть, правда?
– «Пролетая над гнездом кукушки»… Нет, я такое не люблю. Мне больше мульт про гестапо понравился.
– Ну, всё равно… Как ты думаешь, если, действительно, всех, кто здесь сейчас, куда-нибудь на волю, на море, в лес, в нормальные условия жизни – быть может, у всех у них психика восстановилась бы?
– Не знаю. Вряд ли. Хотя… Кто его знает. Это был бы совсем другой мир.
– Иногда я хочу в другой мир. До того хочу, что даже согласна была бы умереть.
– Это – моя область. Это – я суицидник. А ты… Ещё помиришься со своим Николаем.
– Правда?
– Всё может быть.
– Сегодня – тоже попросимся кино ночью смотреть?
– Ага. Сегодня Настенька дежурит. Я её почти что люблю. Она разрешит.
– Смотри, кажется, снег падает!
– Действительно!
Они подошли к окну.
– Говорят, здесь стёкла особые. Бронебойные. Не вышибешь. Ты кромсала когда-нибудь тонкое стекло руками? Ну… Если бокал в руках сильно сжать…
– Нет, – Марию передернуло.
– А это – толстое… Или же – высокопрочное. Одна пациентка в «надзорке» подбежала к окну и успела удариться об него всем телом.
– И – что?
– А ничего. Оттащили и привязали к кровати. И магнезию вкололи. А стекло не разбилось.
– Хочешь, я тебе ещё одну тайну открою. О себе, – помолчав немного, сказала Эйджен. И, не дождавшись ответа от задумавшейся Марии, добавила:
– Я стихи пишу. Иногда. Сегодня тоже написал. О тебе. Прочесть?
– Наверное, не надо.
– Почему? Боишься, что не понравятся?
– Ага…
– Чушь. Слушай:
Ты – роза печали ясной.А я – чертополох на поле.Судьба– Перестань, Эйджен! Ты фантазируешь, но я-то здесь при чем? Слова – это просто вода. И чувства – просто вода. Но, бывает, отрываешься от берега, и плывешь по ним вдаль; что напридумываешь, вообразишь – то с тобой и случается… Мы придумываем любовь. Иногда – так нелепо придумываем… Я не звезда и не роза, Эйджен. Я – пациентка психушки. Мы обе – пациентки психушки.
– Вот ты и проговорилась: «обе»… Ты считаешь меня обычной девушкой? Только, у которой поехала крыша… Ты скоро, наверное, посоветуешь мне, как это делали другие, одеть красивое платье и танцевать перед зеркалом, внушая себе, что я – принцесса?!
– Я не верю в вербальную мотивацию, в аффирмации там всяческие и подобную чушь… Я не знаю, что нужно тебе в этой жизни. И не хочу тебя учить. Будь собой. И делай, что хочешь, но не цепляй других, тех, кто абсолютно ни при чем. Я пройду мимо, и, когда это произойдет, то недели через две ты забудешь обо мне, что я вообще была. Просто тебе здесь скучно и нечем заняться.
– Противная! А если я отыщу тебя после, на свободе?
– Это будет – не к добру. Мне тут уже говорили, что ни с кем, когда выйдешь, лучше не поддерживать отношений, не встречаться: примета плохая. И, конечно же, ничего здесь не забывать.
– Это Люська из соседней палаты сказала?
– Наверное.
– Она – знает, она здесь – не первый раз. Её муж сдает. Сам доведет до истерики, а потом – сдает. В этот раз она деньги в окно швыряла. Жаль, меня тогда под тем окном не было… А ты сильно не хочешь сюда больше попадать?
– Конечно.
– Что, такая уж «нормальная»? А сама… Придумала себе своего Николая.
– Может быть. Ну и что? Зря я тебе свою историю рассказала…
– Прости. Кажется, ты сейчас и вовсе заплачешь. Я не хотел. Хочешь, лучше развлечемся? Давай, заключим пари.
– Какое?
– Что ты не проговоришь с Галочкой и получаса. Или – убежишь от неё, или – свернешь себе мозги.
– А… Зачем мне это?
– Если проговоришь с ней полчаса, то только тогда я упрошу Настю, чтобы мы сегодня ночью телек смотрели в гостиной. И… я обязательно потырю ключ.
– У тебя уже больше недели это не получается.
– Сегодня вахтерша из приемной пойдет день рождения отмечать в процедурку, они там соберутся. Стопудово ключ можно будет взять, легко. И главврач наша сегодня не дежурит, дежурит врач с мужской половины. Ну что, поговоришь с Галочкой?