Без имени
Шрифт:
– А если я не выдержу, и убегу от неё?
– Ну… Сейчас придумаю для тебя кару…
– Только, чур, если, наоборот, она от меня уйдет, ей надоест болтать – то это не в счет. Ничья.
– Ага! Только, она не смоется. Она будет лапшу тебе на уши вешать, пока не умрет. Или, пока санитары не оттащат. Она здесь уже три дня, и все её просто боятся. И пациенты, и санитары.
– Всё же, условие в деле. На всякий случай.
– Ага! И – да, я придумал: если проиграешь, то пишешь под мою диктовку любовное письмо парню из дурки по кликухе «физик», кажется, его зовут Альберт.
– Ладно; развлеку этим всю психушку?
– Ага!
– По рукам!
Галочку
– Гитлер, Геббельс, Гимлер, Геринг – буквы «Г». Причем, их четыре… Они образуют устойчивый квадрат. Буквы эти похожи на виселицу… Но, ещё я тебе скажу, что существуют две земли, но другая находится строго напротив, и вращается с той же скоростью, что и наша, вокруг Солнца… А, как ты думаешь, что такое Солнце? Это – «С», полуокружность.
А Земля – это «З», две полуокружности. Значит, должно быть две Земли… Сатурн – тоже «С», но у него есть кольцо. А Марс – «М», мёртвая планета. Но, дело не в этом. Буква «С» – она, как Луна. А Луна, когда она – месяц, то у неё два рога. А что такое «рог»? Смотри: Сварог, творог, пирог, единорог… Единорог – это, понятно, один рог, творог – это «сотворенное» – «тво», рогом – «рог». Рогатый скот дает нам творог. А пирог – это число «пи» от рогатых: то есть, три целых, четырнадцать сотых – та часть «рогатых» продуктов в пироге, то есть, масло и молоко, которые кладут в пирог, а остальные части составляют мука, яйца и прочее… Это же так просто! Древняя мудрость зашифрована! А Сварог – это бог скота, то есть объединяющее «сва», как в слове «свадьба», плюс «рог» – то есть, рогатый. Сварог – рогатый бог. А рога – это мудрость. Буква «Р» – это закругленная буква «Г». Она побеждает «Г», и потому Россия победила Германию. Вот тебе и Сварог! Мудрые были древние, они свою энергетику за слова спрятали!
– Ага! Открываешь слово, а там – два отделения, – пошутила Машка, процитировав «Алису». Она с надеждой посмотрела на часы. Оставалось ещё пять минут.
– Вижу, что ты меня понимаешь! – оживилась Галина, не заметив шутки. – А многие от меня убегают. Почему? Потому что боятся понять, что я права. Они нас боятся, и потому заключают нас сюда. Боятся! Значит, мы сильнее их. Мы – больные, они – здоровые. Им здорово, а нам – больно. Потому, что мы сильнее чувствуем этот мир, но не всегда можем об этом чувстве сказать. Мы бьемся в стекло, которое нельзя пробить.
Машка не смогла скрыть удивления. Фраза показалась ей вполне осмысленной и даже правдивой. Она взглянула на Галину широко распахнутыми глазами.
– Ну да… Ты всё думала, что я – дура? Знаешь, как я сюда попала? Приехала к тётке, стою на вокзале… И вдруг… Внезапно ощутила всё вокруг. Что думает каждый человек, проходящий мимо, что чувствует пробегающая собака, о чем птицы щебечут… Я не смогла всё это – одновременно – переработать, осознать… Мой мозг перегрелся, и я упала на пол и стала биться в судорогах… А у меня в это время сумку украли. А там – деньги, документы… Хорошо, плейерфон в кармане остался.
Мария глянула на часы. Их разговор длился тридцать две минуты. Она победила!
– Ну ты, Машка, даёшь! Мозги не поплавились? – Эйджен смотрела на неё с некоторой ехидцей.
– Нет. Вроде. Это было сильно… Неплохо для эксперимента. Теперь только – скинуть бы всё это с себя…
– Лапша пригорела? Ха-ха. Но её, похоже, ты привела почти что в норму.
– Беседой?
– Пониманием… Снимаю шляпу.
– С тебя теперь – ключ.
– Ага!
Они смотрели в эту ночь какую-то слезливую мелодраму про колонию на Марсе и любовный треугольник ученых – озеленителей.
Но, почти ровно в полночь, мимо них прошествовала вахтерша к «дежурке».
– Пора! Она ушла! Я иду на дело. Жди, и пожелай мне удачи.
– Удачи!
Эйджен соскользнула с кресла и отправилась к входным дверям, поглядывая на пост «дежурки».
Вскоре она вернулась и показала ключ.
Они двинулись по коридору в сторону туалета. У «дежурки» никого не было. Больные в «надзорке» спали, а медсёстры, наверное, действительно пошли все в процедурную – отмечать День Рождения.
Эйджен подошла к кабинету врача и вставила ключ в замок. В полной тишине явственно раздался скрежет металла о металл. Дверь открылась, и они вошли вовнутрь. На столе, конечно, был комп.
– Я знаю пароль, – сказала Эйджен, – Ура! Машка, закрой плотно дверь!
Прежде всего, Эйджен засела за комп сама. Она ввела пароль, а затем закричала: «Ура! Работает!» Эйджен вошла во все социальные сети, в которых только была зарегистрирована, слала всем знакомым приветики, сообщала, где она и обещала «не сдаваться», при этом «непременно и обязательно, несмотря на препятствия, вскоре продолжить дело суицида и непременно переправиться в мир иной».
«Это у неё – игра такая», – подумала Мария.
Вскоре, всё же, и она сама оказалась за компьютером.
– Спасибо! Я уже и не надеялась, – сказала она Эйджен.
– Да, не прошло и полгода, – ответила та.
«Здравствуй, Фрэд. Это – Мария», – тут же набрала она прямо в поисковике. И он отозвался мгновенно.
«Где ты?» – появилось на экране.
«В больнице. А конкретно – в психушке. Объяснять долго».
– Ну, так не интересно: я думал, ты со своим Николаем будешь беседовать, а ты с каким-то Фрэдом, – комментировала сзади Эйджен.
«Мне нужно тебе кое-что сообщить. Это – важно. Зайди в почту. Там – письмо от Николая тебе. Ты не сможешь в это поверить, но его, похоже, с кем-то поменяли телами. Он теперь в теле совсем другого человека, инвалида», – сообщал Фрэд.
«Бред… Зачем и кому это нужно?» – набрала Мария, но у самой похолодело внутри.
«Зайди и прочитай его письмо. Я обещал его удалить и сделал это, как попросил Николай. Но сам до этого скопировал его тебе. Даже мы, интелы, не всеведущи, но похоже, это правда. Дело попахивает криминалом. С тобой в последнее время не происходило ничего необычного?»