Без названия
Шрифт:
– Ищите орудие убийства, оно может быть самым неожиданным и в самом неожиданном месте, - сказал Войцеховский.
– Ты, Джума, ищи родственников, и вообще пройдись по своим связям, поковыряй старые дела о хищениях из музеев, картинных галерей. Там может быть наш "клиент" или "клиенты"...
Паскалова пришла в музей после перерыва. Дежурная вахтерша Настасья Фоминична сидела на своем месте. Кира представилась.
– Молоденькая, а уже следователь, - прореагировала вахтерша.
– Настасья Фоминична, в тот день накануне закрытия
– Нет, без пятнадцати пять я уже билеты не продавала. Да и желающих не было. Нынче и в хороший день их не густо. Отвык народ от музеев... Ужас-то какой у нас, а?!
– А вы хорошо знали Гилевского?
– А как же, почитай четверть века я тут. Всех хорошо знаю, кто остался. Уволилось-то за эти годы много. Кто и на пенсию уже ушел, кто помер, царство им небесное.
– Гилевский что, действительно одинокий?
– Женат вроде и не был. Имелась троюродная сестра, дак померла годов пять назад.
– А что он был за человек?
– Одно слово - ученый. Строгий.
– С коллегами ладил?
– У него коллег не было. Он сам по себе. Придет, бывало, не к девяти, а к половине девятого. Я ради него тоже приходила на полчаса раньше. А домой уходил поздно, не спешил. Видать, работал много, да и что его дома ждало?
– Кто же обихаживал его? Старик ведь.
– Сам себя обихаживал. Он на вид старик, а так иному молодому нос утрет. Видела, как он зимой по гололеду ходит: не шаркаючи, а как юноша, ровненько, не боясь.
– В промежуток между концом вашего рабочего дня и приходом охранника никто не выходил из музея, кого бы вы не знали в лицо.
– Нет. Разве что корреспонденты вывалились. Четверо их было. Шумные.
– И вошло столько же?
– Наверное.
– Замдиректора у себя сейчас?
– А где ему быть? Видать, хлопочет, как похоронить с почетом покойного.
– Ну хорошо, спасибо вам, - Паскалова вышла из-за загородки и поднялась на последний этаж. Вошла в приемную. Напротив друг друга две двери - одна в кабинет директора музея, другая - к заму. В приемной никого не было. Постучалась, и не дожидаясь ответа, вошла.
Антон Сергеевич Ребров был человеком среднего возраста, худощавый, с пышной, какой-то веселой юношеской шевелюрой почему-то, как показалось Кире, не соответствовавшей лицу - измученно осунувшемуся, на котором просительно-тоскливо, мол, "что вам еще от меня нужно?", выглядели глаза.
Он узнал ее, суетливо поднялся, предложил сесть, предупредительно отодвинув от стола стул.
– Что же теперь делать?
– неожиданно спросил он у Паскаловой.
Кира удивилась вопросу.
– В каком смысле?
– спросила.
– Во всех. Я ведь тут человек новый, второй год.
– Вы будете заниматься своими заботами, я своими. Поэтому я и пришла. Я хочу повторно осмотреть кабинет Гилевского. В вашем присутствии и в качестве замдиректора, и в качестве понятого. Для этого нужен будет
– Секретарша наша годится?
– Вполне.
– Антон Сергеевич, каким было окружение Гилевского? С кем он был больше всего близок из сотрудников, с кем враждовал?
– Понимаете, он был человеком очень замкнутым, необщительным. Так что говорить о близости не приходится. Возможно, поэтому и внешне заметной вражды не было. Все соблюдали дистанцию и не пытались сблизиться, понимая бессмысленность этого, но и не шли на конфликт, тоже понимая заведомый проигрыш. Все это сложилось, видимо, за десятилетия его работы тут. Ведь он, в сущности, был основателем музея.
– И все же, на какой почве могли возникнуть конфликты?
– У нас каждый занимается своим делом, ведет свой отдел, свою тему. Но у людей возникает необходимость, хотя в редких случаях, обратиться к рукописным фондам, к материалам хранилища. Гилевский же всегда находил убедительный, как ему казалось, мотив для отказа.
– И не пытались ходить с жалобами к вам, к директору?
– Попытки случались, правда с новичками, кто его плохо знал. Но он умел доказать, что можно обойтись и без копания в фондах. Так мне рассказывали. При мне же никто не ходил с жалобами, смирились. Его авторитет подавил всех... Вот и поездка в Америку...
– Он собирался в Америку?
– Да.
– В командировку?
– Там на аукционе фирмы "Глемб энд бразерс" случился скандал. Некий Кевин Шобб выдвинул Гилевского в качестве арбитра. И его пригласили официально, как авторитетного специалиста.
– Вы довольно жестко охарактеризовали покойного, - усмехнулась Кира.
– Но вам же нужна объективная информация. Надеюсь, покойный простит меня... Что послужило причиной смерти?
– осторожно спросил.
– Тут убийство, Антон Сергеевич, - она посмотрела ему в глаза.
И опять ответ его был неожидан:
– Всяко бывает.
– Директор давно уехал?
– Неделю назад.
– А он здесь давно работает?
– Семь лет. Он седьмой за годы, что Гилевский тут.
– Что ж, Антон Сергеевич, пойдем в его кабинет, - она поднялась.
– У меня один вопрос: когда можно будет забрать тело? Человека ведь похоронить надо по-людски, он одинок, этим, кроме нас, некому заняться.
– Я вам сразу же позвоню...
Пока они шли в противоположный конец коридора, Кира спросила:
– Он действительно был настоящий ученый или авторитет создавал ему его характер?
– Характер лишь подкреплял его авторитет ученого...
Паскалова оборвала полоски бумаги, отперла дверь. Вошли. Связку ключей, изъятых ею еще вчера при осмотре трупа, она положила на письменный стол, заваленный бумагами.
– Вы садитесь, - предложила она секретарше и Антону Сергеевичу.
– Ничего я постою, - ответила секретарша. Ребров же опустился на стул у высокой печи из белого узорного изразца.