Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

— Знаете же! Гераськин! — Она пила воду, и зубы стучали о край стакана. — Дайте сигарету!

— Кто убил Кузину?

— Не я! Я там не была.

— Вот следы ваших пальцев на туфле покойной! — Бардышев показал фототаблицу. — У Кузиной осталось двое детей. На кого оставлены малыши? Они спрашивают: «Где наша мама?...». Кто им ответит? Кто их согреет и накормит?..

— Я держала за ноги — она брыкалась. Почему не отдала сразу золото?! Золото ей дороже своей головы! Гераськин вынужден был...

—

Дудников знал?

— Знал! Знал! Знал! Научил! — Пигалева ударилась в истерику. Бардышев вынужден был отправить ее в камеру. Он не поверил последним ее выкрикам.

Жуков осунулся за дни болезни. Седина снегом лежала на висках. Подперев кулаком голову, выслушал доклад Бардышева.

— Разрешите, товарищ майор, писать заключение? — Владимир Львович поглаживал два тома уголовного дела.

Вышел из-за стола Жуков, сжал плечо Бардышева.

— Молодцом, лейтенант! Приживешься в милиции. Ты любишь людей. В нашем деле это главное.

— Спасибо, Евгений Васильевич!

— А Фимка где? — вдруг спросил Жуков.

— А Фимка где? — эхом повторил Бардышев. И грустно поглядел сквозь толстые стекла очков на опись имущества Солуяновых, на разрешение Фимке вселиться в комнату матери, в дом возле костела, на Куйбышевской улице...

ВЛАДИМИР СОКОЛЬНИКОВ. НЕЛЕТНАЯ ПОГОДА

Эта повесть не документальная в строгом смысле слова, но в ней нашли отражение дела о валютчи­ках и спекулянтах золотом, о которых в свое время писалось в центральной и местной печати.

И хотя основные герои повести носят собирательный характер, некоторые из них имеют прототипы в реальной жизни, но, естественно, носят другие фамилии.

Конечно, не было ничего удивительного в том, что мощный скоростной экспресс обходил все «Запорожцы», «Москвичи» и даже новые «Волги». Странным было лишь то, как он делал это, — слишком уж резко, отчаянно, не соблюдая решительно никаких мер предосторожности. В таких случаях наметанный глаз автоинспектора сразу определяет: водитель в нетрезвом виде.

Но на этот раз ошибся бы многоопытный страж дорог: человек за рулем пьян не был. Лицо его было напряжено, он мертвой хваткой вцепился в баранку, не отрывая глаз от дороги. По лбу сбегали струйки пота, но водитель ни разу не позволил себе смахнуть их. Да и как смахнешь, если стрелка спидометра дрожит между цифрами 120 и 130 и автобус уже еле касается колесами земли, словно намереваясь взлететь.

Наконец за поворотом открылись приземистые строения аэропорта. И только тогда водитель чуть-чуть сбросил скорость. Взвизгнув тормозами, автобус, еще вздрагивая всем корпусом после сумасшедшей езды, замер на конечной остановке. Из кабины выпрыг­нул полный человек с чемоданчиком и бросился к зданию аэровокзала, на ходу доставая

из кармана билет.

...А посадка в лайнер ТУ-104 уже закончилась. У трапа осталась одна стюардесса, проверявшая у пассажиров билеты. Но вот и она поднялась по лестнице, встала в дверях.

— Все, что ли, Ниночка? — Из салона вышел высокий парень в форме ГВФ. — Пора отправляться.

— Ну и пожалуйста. — Девушка равнодушно пере­дернула плечами.

— Как все? — Из-за спины парня в летной форме высунулась румяная физиономия молодого человека лет двадцати двух. — Уверяю вас, девушка, есть опоздавшие.

Следом за ним из салона выглянул еще один парень — невысокий, черноволосый, худощавый.

— Во-первых, опоздавших нет! — отрезала стюардес­са. — Все, кто прошел регистрацию, на месте. А во- вторых... — Она грозно посмотрела на ребят. — Сюда нельзя выходить.

— Давайте-ка, ребята, давайте, — поддержал ее пи­лот, разводя руками. — Не положено...

— Девушка! Одну минуточку! — взмолился румяный, увидев, что по знаку стюардессы трап начал медленно отплывать от борта. — Я вам все объясню...

Но девушка внезапно подняла руку.

— Глянь-ка, Эрик, — кивнув в сторону аэровокзала, бросила она пилоту, — а похоже, что наш.

От аэровокзала что есть духу бежал полный человек с маленьким чемоданчиком в руках, тот самый, что примчался в аэропорт на «сумасшедшем» автобусе. Девушка знаком вернула трап, и опоздавший птицей взмахнул по нему на борт. Сунув девушке зажатый в руке билет, он, судорожно дыша, смахнул ладонью пот со Лба и даже попытался улыбнуться:

— Фу! Успел! Лучше поздно, чем никогда, верно?

Стюардесса улыбнулась, но ответить не успела,

замерев с билетом в руках. Два пассажира, умолявшие ее подождать, дружно подступили к опоздавшему. Девушке показалось, что они кинулись пожимать ему руки, но когда парни отступили на шаг, на запястьях у человека с чемоданчиком уже поблескивали... наручники.

— Ну вот и ладно, — удовлетворенно сказал румяный, любуясь своей работой. — А то уж мы прямо волновались.

А в дверях салона, закрывая спинами все происходя­щее от любопытных взглядов, стояли плечом к плечу еще двое — руки в карманах, спокойные.

Очевидно, меньше всего ожидал опоздавший такого оборота. Все еще не справившись с дыханием, он изумленно воззрился на появившиеся на руках «украше­ния» и вдруг выронил чемоданчик, который, тяжело стукнувшись об пол, раскрылся.

Ахнула, округлив глаза, стюардесса, По полу покати­лись золотые монеты. К ногам девушки упало богатое ожерелье. Чемодан оказался набитым драгоценностями: бусами, кольцами, золотыми часами. В уголке чемодана, полузасыпанный кольцами, лежал какой-то мешочек, похожий на табачный кисет.