Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

Румяный парень, поглядывая на эти сокровища, укоризненно покачал головой:

— Ай-ай-ай, Михаил Дмитриевич. Что же вы так неаккуратно со своими сбережениями?

Ошибка

— Что вы натворили?! Вы понимаете, что вы натворили! — с отчаянием повторял человек лет пятидеся­ти со следами ожогов на лице. Он стоял у стола и с гневом смотрел на вытянувшихся перед ним двух молодых людей, тех самых, что задержали валютчика в самолете. Один, широколицый, атлетического сложения парень со

значком мастера спорта на лацкане пиджака, лейтенант милиции Александр Антонов, глядел на рассерженного начальника с деланным смирением, но в глазах виделась ирония. Другой, лейтенант милиции Геннадий Фомин, серьезный, спокойный, очень худой, хмурился, опустив глаза.

— Вы что, не поняли задание? — спросил начальник.

— Разрешите объяснить, товарищ подполковник, — с готовностью отозвался Антонов, но Геннадий Фомин бесцеремонно перебил его:

— Нечего объяснять. Промахнулись — и все. Погна­лись за дешевым эффектом.

— Вот и я думаю — погнались, — вздохнув, спокойно сказал подполковник и, пододвинув стул, сел. — Ну что ж, упущенного не вернешь... Да садитесь вы, чего там... — Он махнул рукой, одновременно указывая этим жестом на стулья, стоящие около стола. Кроме того, жест этот означал, что «разнос» окончен и разговор выходит из официальных рамок. Оба провинившихся поняли это.

— Нет, давайте все же разберемся, Иван Николае­вич, — торопливо заговорил Антонов. — В чем же траге­дия? Вы приказали взять Чубарова в самолете. Вы понимаете, самолет вот-вот взлетит, трап убирают, а его нет. Мы уж собрались выходить. И тут — поспешает, сердешный. Мы его на радостях — цап! Уж больно красиво вышло. И чемоданчик очень кстати расстегнулся. Все по науке... — Он усмехнулся.

Подполковник постучал зажигалкой по столу:

— Да, по науке... Я где вам приказал брать его?

— В самолете! — уверенно сказал Антонов.

— А точнее?

— В Адлере. После посадки, помним. Но какая разница — чемоданчик-то всё равно при нем. Не отвертит­ся. Так даже быстрее. Опять же экономия на билетах, это раз...

— Ладно, Иван Николаевич, не слушайте его, — вмешался Фомин. — Он сейчас такой базис подведет... А дело простое: переволновались — нет и нет. Может, думаем, рейс поменял... Ну, и... — Он развел руками.

— Да понятно... — протянул подполковник. — Я тоже хорош. Надо было четче поставить задачу: в Адлере — и точка. А я понадеялся на вашу... — Он внимательно взглянул на смущенных ребят и не стал продолжать. Но оба и без того все поняли. Фомин еще больше нахмурился, а Антонов обиженно дернул подбородком.

— Но если вы думаете, что у него в самолете был человек, — напрасно, — сухо сказал он. — У нас есть список пассажиров. Никого из наших знакомых. Опять же никто не заволновался, что нет его. Мы глядели.

Подполковник улыбнулся и тут же вздохнул:

— Эх, гуси вы мои лебеди, разве я об этом? Только смекните, пожалуйста: чего это я вас, четырех атлетов, вооруженных до зубов, на одного Чубарова посылаю. Да ему бы, возможно, простой повестки хватило.

— Ага! — недоверчиво

сказал Саша Антонов. — Будь­те, мол, любезны, принесите чемоданчик с золотом...

Подполковник серьезно посмотрел на него.

— А что? Может быть, и принес бы. Оно ему скорей всего самому осточертело...

Саша улыбнулся — он оценил шутку. В тон подпо­лковнику сказал:

— Тем более. В конце концов, Чубаров у нас. Вещдоки налицо. — Он указал на лежащий на столе чемодан... — Открутиться немыслимо. Да он с места в карьер начнет сейчас дружков закладывать.

— Это Чубаров-то? — Подполковник насмешливо со­щурился. — Что ж, давайте пробовать. Только едва ли...

И вот он сидит перед подполковником, так торо­пившийся к своему аресту владелец сокровищ. Ни следа волнения не видно на его лице. Покуривает сигарету и доброжелательно смотрит на подполковника Хлебникова, на сидящих сбоку ребят. Кажется, он ничуть не обескура­жен арестом.

И заговорил он не как арестованный, а как давний хороший знакомый.

— Вы хорошо выглядите, Иван Николаевич. А я, вот видите, и брюшко накопил — так сказать, трудовая мозоль, — да и лысину никак не укроешь... А ведь мы, если мне не изменяет память, ровесники.

— Работа у нас здоровая, не то что у вас, — насмешливо сказал Хлебников. — На воздухе много бываем.

— Однако давление у вас было, не соврать, двести на сто двадцать.

— Ничего, притерпелся. Богатая у вас память. Вы, по- моему, четырехзначные числа в уме множите?

— Помните! — восхитился Чубаров. — Ну, спасибо. Да, способностями бог не обидел, не жалуюсь. Счастья вот недовесил всевышний малость, ну да бог с ним. Счастье — товар дефицитный, грех не нажиться, не так ли?

Он повернулся и заговорщически подмигнул ребятам.

Подполковник усмехнулся.

— Что-то у вас всевышний на плутоватого завмага похож. Союзника ищете? Свой своего в обиду не даст?

— А как же! В моем положении больше надеяться не на кого...

— Не прибедняйтесь, Михаил Дмитриевич, зачем? Чуть дело дойдет до суда, столько рычагов заработает, что всевышнему и сунуться, будет некуда. Я помню...

— Эх, Иван Николаевич, что там за рычаги! Я ведь тоже не маленький, жизнь как-нибудь знаю. Уж если мне в тот раз не удалось вас, рядового капитана милиции, закружить, что же я нынче с подполковником Хлебнико­вым сделаю? С начальником ОБХСС. Мне бы помоложе кого, а? Не по зубам вы мне, гражданин подполковник, прямо вам признаюсь. Иначе...

Он присвистнул и вдруг улыбнулся:

— Но рычаги-то, конечно, будут, не сомневайтесь, Иван Николаевич. И неприятности у вас из-за моего ареста тоже будут. И выглядеть вы будете гораздо хуже, это я вам обещаю.

— Потерпим. А коль вы так хорошо считаете, потрудитесь прикинуть, сколько получится по совокупно­сти статей? Перечислить, каких?

— Упаси бог! За кого вы меня принимаете? Я свои статьи назубок знаю, и комментарии к ним, и разъяснения. Неужели я не учитывал возможность нашей приятной встречи?