Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

Жуков забежал в кабинет за сумкой. Там — Барды­шев.

— Убита женщина в электричке, — потерянно со­общил Евгений Васильевич. — Нам с вами, товарищ лейтенант, вести это «мокрое» дело.

— А билеты? А преступники?..

Жуков поморщился, как от зубной боли.

— Не акайте, Владимир Львович!.. Как повел себя Солуянов?..

— Фимка столкнулся у касс... с кем бы вы думали? С самим Дудниковым и сбежал.

— Ермилка брал билет?

— Не успел понять. За Фимкой, а он — на грузовом поезде, как полоумный.

— Де-ела-а-а!.. Берите машину,

толковых дружинни­ков — и к Дудникову! Ищите зацепки по билетам. Вот ордер на обыск... А самого — сюда!

Вернулся Жуков с места происшествия часов в один­надцать вечера. Просматривал первичные бумаги, рапорт милиционера, сопровождавшего труп.

— Товарищ майор, помощник машиниста явился.

Жуков оторвал глаза от бумаг, снял очки в роговой оправе.

— Пригласите! — сказал он сержанту.

Молодой парень в форменном пиджаке с отличитель­ными нашивками на рукавах мял берет в ладонях.

— Садитесь!.. Давайте-ка вспомним, что вам известно по данному случаю. — Жуков включил магнитофон, предупредив об этом свидетеля. — Видели ли вы, где села в вагон Кузина?

— На этот рейс пассажиров бывает мало. Одета она была празднично — трудно не заметить. Уже включили фонари, и я обратил внимание на блеск украшений на ее шее. Это было в Водинской. А когда тронулись, машинист послал меня по составу проверить освещение. В третьем вагоне женщина сидела одна. Это точно! Остановились на сто семьдесят втором километре. Я уже был в хвостовом вагоне. Смотрю, из дубнячка метут двое. Рослый мужик и тоненькая, как гимнастка, девушка. Она — в темных очках. А ему я, признаюсь, позавидовал: туфли на высоком каблуке! Давно мечтаю иметь такие. Успели они сесть. Пошел в голову поезда. В третьем вагоне увидел троих. Женщина в украшениях и те двое. Говорили громко, но как я приблизился, замолчали. Женщина была расстро­енная, на лице красные пятна. Парень отвернулся к окну. Только длинные волосы завитками по вороту синей поролоновой куртки...

— Узнали бы их? — спросил Жуков.

— Наверное... Полусвет был в вагоне, да и торопился я — к Козелковской подъезжали.

Жуков отпустил железнодорожника.

За полночь вернулся Бардышев.

— Дудникова застали на пороге. В Читу собрался. — Лейтенант подал Жукову железнодорожный билет. — Не поддельный, кажется...

— Владимир Львович, какой сегодня день?

Не тотчас отозвался лейтенант. Сел на диван, протер очки, наморщил лоб.

— То-то же! — Жуков потянулся и вызвал дежурную машину. — С рассветом поезжайте, Владимир Львович, в дубравку, что на сто семьдесят втором километре перегона Козелковская — Водинская. Там должны быть следы парня и девушки. Ожидали электричку. Затем — продмаг, где Кузина была заведующей. Максимум внимания!.. Опросите жителей. А моему старому знакомому полезно побыть наедине. Утром с ним речи. За его флигельком, надеюсь, наблюдают? Бардышев кивнул головой.

В дубраве Бардышев с досадой ходил по десятку тропинок, видел сотни следов людей — обрывки бумаги, жесть консервных банок, лоскуты полиэтилена, яичная скорлупа... Он не выспался, продрог в

открытой машине. На взлобке хозяйничал ветер, накрапывал дождик. Он мысленно ругал тех пассажиров, которые накануне сели в злосчастную электричку. С тем и выбрел на опушку. Двое мальчишек с корзинками спускались по косогору в лощину с озерком.

— Эй, грибники! Есть улов? — Владимир Львович догнал ребят. В лукошках лежали мокрые сыроежки и рыжики. Он полюбовался находками, похвалил мальчи­ков.

— А вы чего же? — Дети смотрели на его пустые руки.

— Не встречали девушку в темных очках? Отбился вот от напарницы!..

Ребята переглянулись, пожали плечами.

— Не-е... Сегодня нет. Вечером вчера жгли тут костер... Он в куртке... Точно! Она в черных очках...

— Где это было?

— Жарили колбасу! Точно! Вон, в чаще. Видите кучу мусора?

— Ладно, молодцы! Увидите мою грибницу, скажите, что жду ее у вчерашнего костра.

Ребята, укрывавшиеся от дождя под развесистыми дубами, поплелись вниз, к озерку.

Лесная поляна в чапыжнике. Куча серого пепла. Прутик с обгорелым концом. Порванная газета «Во­лжская коммуна» за вчерашнее число. Под кустом, на примятой траве, — две бутылки из-под «Саян». В траве он отыскал металлические пробки со свежими вмятинами. И обрывок, и пустые бутылки, и пробки бережно перенес в машину.

По скользкой дороге доехали до магазина в поселке. Кирпичная хибара с покатой крышей и горой порожних ящиков. Молоденькая продавщица скучала за прилавком.

— Бутылку бы напитка «Саяны», девушка.

— Кончились. Вчера продали последний ящик.

— Поговорить бы надо. — Бардышев показал ей служебное удостоверение. Она попросила уборщицу поскучать за прилавком и увела лейтенанта в подсобку.

— К Галине Архиповне вчера к обеду заявились двое, — рассказывала продавец, сгорая от нетерпения: зачем это знать милиции? Карие глазки ее жадно посверкивали. — Симпатичный парень с золотым обру­чальным кольцом. Лет за двадцать примерно. С ним крашеная девица в темных очках-черепахах.

— О чем они говорили?

— Не знаю.
– Галина Архиповна выпроводила их с сердитым лицом. Нашли когда!.. У нее такой день!

— А потом что?

— А что случилось? Зачем вам все это?

Бардышев молча протирал вспотевшие стекла очков, тихо попросил:

— Продолжайте. И подробнее, пожалуйста.

— А что дальше?.. Девушка купила две бутылки «Саян» и двести граммов любительской колбасы по два десять... Хотели хлеба, но у нас кончился. Обошлись кульком пряников, в газету завернули.

— Кузина не говорила, кто у нее был? Что это за люди?

— Талдычу вам: не до того ей!.. Она и ключи мне доверила. Говорит: вдруг загуляю! — Продавец покраснела до слез, склонила голову. — К жениху собралась она. Перстень с камнем — на палец. Золотую цепочку — на шею. Позолоченный браслет — на руку. Завивку классную сделала. Надела новые часы «Луч» — высшей пробы золото. Такая красивая вся... Мы позавидовали ей по- хорошему... Может, судьба ее решалась. На двоих детей найди-ка мужика!..