Без права на поражение (сборник)

Бетев Сергей Михайлович

не было. Это понимали и те, кто задерживал, и те, кого задерживали. Но все это пока не

приносило результатов.

Федор Ефимович Репрынцев начинал свои рабочие дни с просмотра телеграмм и

письменных сообщений. Каждый раз отбрасывал их в сторону и удалялся в свой кабинет. Потом

появлялся с пачкой только что написанных новых запросов.

Были найдены родители Катышевой, проживающие в Новосибирской области, в

Прокопьевске обнаружена сестра. Местная милиция

была настороже.

Федор Ефимович собирался в новую длительную командировку. Он решил пройти за

Катышевой всю ее не очень долгую, хотя и достаточно путаную жизнь. Только в этом он видел

возможность успеха.

Но к исходу месяца стали поступать весьма любопытные сообщения, в которых

разобраться было необходимо.

Комсомольский райотдел милиции из Кустанайской области, например, обстоятельно

докладывал о заявлениях местной жительницы Галины Григорьевны Лоргиной и приехавшей к

ней в гости из Воркуты сестры — Надежды Григорьевны Хорьковой, по которым возбудил свое

уголовное дело.

В поезде Воркута — Москва Хорькова познакомилась с женщиной, ехавшей с ней в одном

купе. Незнакомка назвалась Ниной Тимофеевной Паутовой. В разговоре выяснилось, что обе

едут в отпуск к родственникам. Когда Хорькова назвала адрес своей сестры, Паутова сказала

вдруг, что у нее в Кустанае тоже есть знакомые, и если хватит времени, то она постарается их

навестить. Тогда Хорькова по простодушию уточнила ей адрес своей сестры:

— Будет путь, заезжайте! Отпуск у меня два месяца. Паутова поблагодарила, но сказала:

— Нет, не успеть. А вот когда вы вернетесь в Воркуту, побывайте у нас обязательно.

И назвала свой воркутинский адрес.

Паутова сошла с поезда в Ярославле, чтобы, по ее словам, навестить брата.

Вскоре Лоргина получила телеграмму из Ярославля с просьбой выслать до востребования

сто пятьдесят рублей. Под телеграммой стояла подпись: «Надежда».

Галина Григорьевна, знавшая, что сестра должна приехать к ней после недельной

остановки в Москве, подумала, что Надежда попала в какое-то непредвиденное затруднение, и

поспешила отправить деньги.

Встретившись, наконец, сестры обратились в милицию с подробными заявлениями о

мошенничестве. К тому, что было подписано Хорьковой, добавлялось, что внешность

мошенницы полностью совпадает с изображением на плакате, который обе увидели в отделе

милиции.

Комсомольский райотдел срочно обратился в Ярославль с запросом, на который ответили,

что перевод на имя Хорьковой получен по доверенности гражданкой Паутовой Ниной

Тимофеевной, паспорт которой восемь лет назад был выдан в Казани.

Дальнейшее

расследование установило, что подлинная Паутова еще три года назад

арестована и сейчас находится в заключении. На допросе, которому ее подвергли там, она

заявила, что паспорт утеряла еще до ареста. В случае, если преступница будет задержана,

Комсомольский райотдел милиции просил незамедлительно поставить его в известность.

— Почерк-то больно схож,— раздумывал Герман Михайлович Первухин.— Это дело без

внимания оставлять нельзя.

— Что скажешь, Федор Ефимович?— спросил Чернов присутствующего при их разговоре

Репрынцева.

— У нас как в сказке, Олег Владимирович... А может, совпадение? —спросил сам. И,

чтобы ему не успели возразить, заторопился, как всегда в подобных случаях: — Ну, ей-богу! Что

ей делать на Севере, где она никогда не была?

— И где ее никто не знает,— подхватил Первухин. И заключил: — Самое удобное место.

— У нее свои широты, Герман Михайлович: Казахстан и около него,— словно не слышал

его Федор Ефимович.— Тут она как рыбка в воде: и знакомые есть, и любовники старые, родные

— на худой конец...— И принялся за свое: — Прошу, отпустите меня туда. Телеграмма вот,

свежая...

И он протянул им полоску телетайпной ленты в которой Целиноград сообщал, что

инженер Главцелинстроя Катышева Александра Никитична выехала из Целинограда в 1966 году

в связи с переездом на работу в Караганду.

— Видите? — спрашивал он.— А мы и не знали, что она там бывала. Нет, никуда она

оттуда не побежит.

— К нам-то приезжала,—возразил Первухин.

— На гастроли, Герман Михайлович. Не знаете: где живешь, там не воруй...

— Это у карманников так,— возразил Олег Владимирович.— А она — мошенница.

— Нет, нет. Не побежит она,— упорствовал Репрынцев.

— Раньше, может быть, не побежала бы, дорогой Федор Ефимович,— сказал Первухин.—

Сейчас все изменилось. Она ведь тоже грамотная и плакатик наш наверняка наизусть запомнила.

Он стал для нее теперь визитной карточкой...

— И поэтому ей бегать и бегать надо,— по-своему продолжал его мысль Чернов.— Иначе

приглядятся, опознают и за рукав возьмут.— И спросил: — Собственно, какой твой-то план?

— Очень простой: поеду в Новосибирскую область к маме и папе, так сказать, узнаю, куда

впервые отправилась дочка из дома. И пойду следом за ней, Ну хоть сначала...

— А может быть, он и прав,— вдруг изменив свое решение, поддержал Репрынцева

Первухин.— Только ты учти, Федор Ефимович, тебе надо прежде всего понять Катышеву.