Без ума от графа
Шрифт:
Но она тут же с негодованием упрекнула себя в эгоизме и себялюбии.
Если бы люди смотрели на Гриффина ее глазами, они перестали бы бояться его и вели бы себя с ним вежливее и обходительнее. За короткое время пребывания в Корнуолле она была поражена тем отношением, которое сложилось у местных жителей к ее мужу. Достаточно было вспомнить ту перепуганную служанку в гостинице, которая от страха едва не выронила поднос с чаем.
Наконец викарий громко объявил их мужем и женой и попросил поцеловать друг друга. Гриффин поцеловал ее в губы. В тот
Открыв глаза, Розамунда посмотрела на него. Он был счастлив, а она?
В ответ она не столько улыбнулась, сколько выдавила улыбку. Как это ни странно, ей приходилось притворяться и изображать счастье. Она надеялась, что ее природная веселость возьмет вверх над печалью.
В чем дело? — один вопрос все вертелся в ее голове. Неужели всему причиной был страх перед ним? Неужели она, напуганная Тибби, утратила свой душевный покой? Как она мечтала о семье, о своем будущем доме, о жизни в любовном согласии и покое, короче — о том, чего так не хватало ей в детстве.
Но почему она так встревожилась? Ведь он недвусмысленно дал ей понять, что их брак не будет похож на брак по расчету. Однако его горячие чувства — это ведь еще не любовь? Когда увлечение ею пройдет, не станет ли все хуже? Сколько раз Розамунда видела любовников ее матери, покидавших ее без всякого сожаления. Тогда она поняла, что страсть и любовь — это не одно и то же. Она понимала, что такое может вполне случиться и с ней, но сердце отказывалось в это верить.
Невольно она коснулась медальона, она часто так делала: прикосновение к холодному металлу действовало успокаивающе. Медальон стал для нее неким талисманом, но сейчас он скорее посмеивался над ней, напоминая о том, что любовь преходяща, что она кончается, как и все в этом мире.
Расцеловавшись с Тибби, вручив свой чудесный букет Жаклин, приняв поздравления, она забралась в старую семейную карету Деверов и поехала с мужем в свой новый дом.
Сидевший напротив Гриффин улыбнулся.
— Дорогая, какая у тебя очаровательная шляпка. Сними ее и иди ко мне.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Розамунда.
— Ничего. Что плохого в том, если ты снимешь шляпку? — спросил Гриффин. — Разве я не могу взглянуть на лицо своей жены?
— Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду, — рассмеялась Розамунда.
Она сняла шляпку и подошла к нему.
Он усадил жену к себе на колени. Она испуганно вскрикнула, но Гриффин подхватил ее, привлек к себе и целовал, и неловкость создавшегося положения понемногу стала затушевываться в сознании Розамунды.
Напротив, непристойность их поведения взволновала Розамунду. Забыв про стыд, она хотела только одного: чтобы он продолжал свои ласки.
Пылкий и страстный, он пробуждал в ней такую же ответную пылкость чувств. Возбужденная, Розамунда обняла его за голову, гладя его темные густые волосы.
Неужели только вчера она отдалась ему? Ей казалось,
Карета вздрогнула и остановилась. Розамунда поспешно встала, села на прежнее место и надела шляпку.
Дверцу открыл Диккон.
— Простите, миледи, я кричал кучеру, но он, видимо, глуховат. Вместо парадного входа он остановился здесь, прямо посреди двора.
Выйдя из кареты, Розамунда увидела, что стоит в хозяйственном дворе напротив конюшни, на том месте, где впервые встретилась с Гриффином.
Она звонко расхохоталась.
— Нет-нет, Диккон, все хорошо, просто замечательно.
Она обернулась к Гриффину, вышедшему из кареты и стоявшему чуть позади.
— Памятное место: тут произошло наше бесславное знакомство. Ты был очень груб тогда.
— Горшок котел сажей корил, а ведь оба черны. Ты обращалась со мной как с конюхом.
Розамунда фыркнула.
— Это был тебе урок на будущее. Ведь ты выглядел как настоящий конюх.
Но при взгляде на его элегантный вид ей стало грустно. Прежний Гриффин, грязный, со взлохмаченными волосами, одновременно вспыльчивый и страстный, как живой стоял перед ее мысленным взором.
— А ты знаешь, чем я был занят в тот день?
Его вопрос раздразнил ее любопытство.
— Нет. Скажи.
— Пойдем.
Он кивнул в сторону загона, вдоль которого ходила черная кобыла. Ее шерсть лоснилась и блестела на солнце.
— Какая красавица! — восторженно заметила Розамунда. — Как ее зовут?
— Черная Рози или просто Рози.
Пораженная и польщенная, Розамунда тихо спросила, будучи совершенно уверенной в ответе:
— Ты назвал ее так в мою честь?
Он кивнул.
— Да, я не забыл тех мрачных грозных взглядов, которые ты тогда бросала в мою сторону.
— Мрачные и грозные? — удивилась она. — Это как-то плохо вяжется с моим характером.
— Но мне это понравилось. Почти все знакомые мне женщины боязливо прячут глаза и шарахаются от меня.
Гриффин облокотился на изгородь.
— Жеребенок появился на свет за день до твоего приезда, а мать умерла. Я пытался заставить другую кобылу стать приемной матерью жеребенку, а тут старик граф посылает за мной с известием, что вы приехали. Я не мог оставить бедного сиротку.
— Разумеется, не мог, — горячо поддержала его Розамунда, ей даже стало неловко за то давнее свое поведение. — Наверное, ты счел меня избалованной и вздорной.
Гриффин рассмеялся и покачал головой.
— Напротив, я нашел тебя восхитительной, чудесной. Принцессой, пришедшей из сказки. Ты казалась мне недоступной, я даже подумал, что ты мне не пара.
Он подошел к Розамунде, глядя горящими глазами на ее губы. Подняв лицо, она подставила губы для поцелуя.
Едва их губы соприкоснулись, как она задрожала от волнения. Его поцелуи казались особенно нежными и страстными — может быть, именно такой оттенок им придавало их новое положение, ведь теперь они муж и жена.