Без ума от графа
Шрифт:
Для того чтобы продлить наслаждение, он ласково обхватил ее лицо, как будто держал в руках сокровище или что-то очень драгоценное.
От избытка нежности к нему сердце Розамунды сладко заныло. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Розамунда с удивлением увидела в них боль.
— Розамунда, я...
Он остановился. Незаметно подошедшая к ним Рози сильно ткнулась мордой ему в плечо, словно напоминая о себе.
— Эй, кто тут толкается? — Гриффин обернулся к кобыле и погладил ее по носу там, где красовалось белое пятнышко. — Не так сильно, красавица.
— Да ведь
Сняв перчатки, она вместе с ним принялась гладить лошадь по голове. Поняв, что ее не угостят ни яблоком, ни куском сахара, Рози отвернулась и пошла прочь щипать траву.
Гриффин взглянул на небо.
— Итак, мы поженились. Что бы тебе предложить? Может, ты хочешь осмотреть наши владения?
— С удовольствием, но давай это сделаем завтра.
— Может, попросить Пегги показать тебе дом?
Розамунде не понравилось последнее предложение, с домом она была знакома достаточно, а уж экскурсия с экономкой и подавно нисколько не воодушевляла.
— Благодарю, но я думаю, что это тоже не к спеху.
— Гм-гм. — Гриффин задумчиво почесал подбородок. — Можно проехать верхом к морю.
В другое время она, наверное, подпрыгнула бы от радости, но не сейчас. Наклонившись, она смотрела на него сквозь опущенные ресницы.
— Помнится, ты меня уверял, что здесь нет ни одной лошади для меня, чтобы я могла проехаться верхом.
— Я так сказал только для того, чтобы позлить тебя.
— А вот ты и признался, что был груб со мной в тот день. Налицо кое-какие успехи и изменения в лучшую сторону.
Он обнял ее.
— Послушай, жена, если бы наш поцелуй продлился чуть дольше, я...
Розамунда переспросила:
— Что... ты?
Он шумно вздохнул, схватил ее за руку и повлек за собой.
— Идем.
Глава 18
В сарае при конюшне приятно пахло свежим сеном. Там было пусто, и Розамунда не поняла, зачем ее привел сюда Гриффин.
Но ее удивление быстро развеялось.
Мягко опрокинув ее на сено, он присел рядом, поглаживая ее ноги.
Сердце Розамунды учащенно забилось, дыхание стало прерывистым. Его глаза больше не искрились весельем, напротив, в них чувствовалась напряженность. Нежно сжав голову обеими руками, он начал осыпать ее лицо и шею поцелуями.
У Розамунды закружилась голова. Она крепко ухватилась руками за его широкие плечи. Даже под сюртуком и рубашкой выступали его могучие мышцы.
Все время целуя ее, Гриффин аккуратно приподнял ее юбки, обнажив ноги. Когда он ласково погладил ее бедра пальцами, у нее от возбуждения остановилось дыхание. Он смотрел на нее, и по его лицу было видно, как он хочет ее.
Раздвинув ей ноги, он нежно коснулся самого сокровенного и чувствительного места. Одного этого прикосновения хватило, чтобы она задрожала, изогнулась от сладкой муки и умоляюще застонала. Его не надо было просить, он неутомимо ласкал ее, и ее возбуждение все усиливалось и нарастало.
— Если тебе вдруг станет неприятно, скажи мне, — прошептал он.
Розамунда покачала головой. Она готова была
На миг он остановился, как будто ему, а не ей, стало больно.
— Продолжай, — шепнула она. — Не останавливайся.
Розамунда попыталась двигаться в такт его движениям, но он удержал ее на месте. Он хотел взять ее так, как ему хотелось, и для нее было огромным блаженством просто лежать, ничего не делая.
Эхо отдаленного, но приближающегося наслаждения прокатилось по ее телу. Оно было еще далеко, но трепетное звучание волшебного оркестра пробегало по струнам ее души. Музыка ширилась, нарастала, он был дирижером, и чудесные звуки подчинялись взмахам его палочки.
Просунув под нее руки, он слегка приподнял ее, положение их тел изменилось, и он вошел в нее еще глубже, словно ударив по струнам блаженства в ее теле. Близилось крещендо.
От жгучего нетерпения она стонала и дрожала. Розамунда сама не знала, чего ей хочется, но музыка внутри звучала все громче, все настойчивее — ей казалось, что еще чуть-чуть, и она сойдет с ума от волнующих, сильных звуков, сотрясавших ее тело.
— Розамунда, — исступленно прошептал Гриффин.
Она не поняла, о чем он просил ее. Но тут он поднял ее еще выше и, войдя внутрь резким мощным движением, пробудил внутри ее неведомое до сих пор наслаждение. Розамунда напряглась словно струна — казалось, еще немного и она порвется от мучительного напряжения, — но тут внезапно сладострастные конвульсии овладели ею. Крещендо зазвучало в ее душе и теле.
Волны музыки взметнули ее вверх, даря настоящее блаженство. Он лежал, хрипло дыша и не двигаясь, пока звучание чудесной музыки не стало ослабевать, стихать, и не угасло совсем.
Приоткрыв глаза, Розамунда увидела его довольное лицо. Она была так счастлива, что не могла вымолвить ни слова. Однако что-то самодовольное и в его взгляде подсказало ей, что не стоит быть такой пассивной в следующий раз.
Несмотря на это, блаженство переполняло ее сердце.
Они оба лежали на мягком душистом сене, постепенно приходя в себя. Искоса наблюдая за ним, она увидела, что он опять поглядывает на нее с нетерпением. Каким бы он мог быть восхитительным любовником — страстным, неутомимым, любвеобильным.
Но она не стала говорить ему об этом, а лукаво заметила:
— Похоже, ты очень доволен собой.
— Да, — усмехнулся он, — не стану скрывать. Очень доволен.
— И я тоже очень довольна тобой, — рассмеялась Розамунда.
Выражение его лица вдруг изменилось, став мягким и добрым.
— Нам пора идти домой. Мне кажется, что то же самое с не меньшим успехом мы повторим в нашей спальне.
Следующие дни, точнее ночи, были наполнены плотскими наслаждениями. По утрам Гриффин уходил по делам, отлучаясь почти на весь день. Требовалось много сил и времени, чтобы управлять таким большим поместьем как Пендон-Плейс.