Без жалости
Шрифт:
Скорее всего это он.
Когда я надевала крышку на тюбик губной помады, рука у меня тряслась. Ведь Винсент находился совсем рядом — в соседней комнате. Мне захотелось вытащить его за шиворот из дома, швырнуть в снег, а после этого наглухо забаррикадироваться в доме — так, чтобы он уже больше никогда не смог к нам войти.
«Да, но что, если Эдварда убил не он? Что, если убийца — один из нас?»
Мысль об этом вызвала у меня озноб, но я упорно продолжала размышлять на эту тему. Представить на месте убийцы Эми или бабушку я не могла. Исключить из списка подозреваемых Райана было куда труднее. Со вчерашнего дня его поведение совершенно изменилось и он уже мало походил на того, прежнего Райана, которого я знала и любила. Тот, прежний,
Я вспомнила большого мальчишку по имени Уилкокс Гулрик. Он жил через две фермы от нас. Этот самый Уилкокс учился в одном классе с Райаном, но любви к нему не питал и равно терроризировал нас обоих. Это был жирный, злой, прыщавый юнец, который просидел два года в четвертом классе, а когда перешел в шестой, то уже брился, как взрослый. Он был силен, как трактор, и его любимым развлечением было связывать нас с Райаном по рукам и ногам и оставлять в лесу на съедение комарам. А еще он отбирал у нас коробки с завтраками, которые мы брали с собой в школу, и скармливал наши бутерброды своей собаке у нас же на глазах. Как-то раз он, ухмыляясь, подошел ко мне на автобусной остановке, толкнул, сбил на землю и встал на спину обеими ногами. Оказывать ему сопротивление было бесполезно: это было все равно что сопротивляться роботу. К тому же это был злой робот, который бог знает по какой причине поставил перед собой цель довести меня до крайности. И это, надо сказать, ему почти удалось. Во всяком случае, в тот момент я едва могла вздохнуть. Когда я уже распрощалась с мыслью о переходе в следующий класс и готовилась отдать концы, на остановке появился Райан, который сразу же бросился к нашему недругу, крикнул: «Прекрати нас доставать, Уилкокс!» — и толкнул его изо всех сил. Уилкокс, который никак не ожидал от Райана такой прыти, растерялся, покачнулся, потерял равновесие и рухнул в грязь. Райан помог мне подняться, схватил за руку, после чего мы с ним что было духу помчались прочь от автобусной остановки. С тех пор фраза «Прекрати нас доставать, Уилкокс!» стала своего рода нашим с Райаном боевым кличем, под знаком которого прошло наше детство. Мы и в зрелые годы вспоминали о нем, но уже с улыбкой. Как бы то ни было, я до сих пор считаю, что Райан тогда совершил по-настоящему смелый поступок.
Короче говоря, я любила Райана всем сердцем.
Я его любила, а он мне лгал. Но он лгал не только мне, он солгал и полиции. А потом уселся чистить наши ружья. С чего бы это? И что это за закладная, о которой упоминал Винсент? Какой, спрашивается, недвижимостью владел Райан? И почему я ничего об этом не знаю?
Если я спрошу у Райана о закладной, как объяснить ему, откуда у меня эта информация? И потом — что, если закладная не имеет никакого отношения ни к Эдварду, ни к убийству и уж тем более ко мне? Возможно, Винсент рассказал бы мне о закладной все, но я не хотела доставлять ему удовольствие, расспрашивая о делах брата.
Может, Ноа что-нибудь знает? Он ведь слышал, как Эдвард и Райан спорили в то утро. Вдруг они тоже упоминали о закладной? Я могу пойти в бунгало к Ноа прямо сейчас и спросить его об этом.
Мысль показалась мне плодотворной — в любом случае разговаривать на эту тему с кем-либо еще я до поры до времени не собиралась.
В доме было очень тихо, с кухни доносился запах жарившегося бекона. Это бабушка, подумала я. С ней мне встречаться не хотелось. Она стала бы задавать вопросы, на которые мне было бы не так-то просто ответить. Она, без сомнения, спросила бы у меня, с какой это стати я так вырядилась и накрасилась? Ничего удивительного. Я не прикасалась к губной помаде по меньшей мере год. Потом она спросила бы у меня, куда я направляюсь. Ответить на этот вопрос было бы для меня еще сложнее. Нет уж, лучше незаметно проскользнуть мимо…
Осторожно, стараясь не наступать на те ступени, которые особенно сильно скрипели, я спустилась по лестнице и открыла парадную дверь, моля Бога, чтобы собаки не учуяли свежий воздух и не прибежали с лаем ко мне с
Передо мной простиралось девственно-белое пространство. Всякий, кто выглянул бы из дома во двор, сразу бы заметил на снегу мои следы, поэтому я решила отправиться к бунгало Ноа обходным путем, завернув прежде на конюшню.
На улице было холодно и очень ветрено, и я сразу же начала замерзать. В конюшне было куда теплее, но там я не задержалась. Пробежав по бетонированной дорожке вдоль стойл, я вышла из конюшни через калитку, которая была прорезана в противоположной стене, и направилась к располагавшемуся неподалеку домику Ноа. Когда я подошла к его бунгало, у меня в буквальном смысле зуб на зуб не попадал от холода. Переминаясь с ноги на ногу, я устремила взгляд на темные окна.
«А что, если он еще спит?» — задала я себе вопрос, но потом, оглядевшись, обнаружила, что снег перед дверью убран. Стало быть, Ноа уже поднялся и успел поработать лопатой.
С шумом втянув в себя холодный воздух, я постучала.
Дверь сразу же распахнулась. Можно было подумать, меня здесь ждали.
— Какой приятный сюрприз, — сказал, улыбаясь, Ноа. — Заходи, прошу тебя.
В домике было тепло. Я в смущении стояла у двери, поглядывая на снег, который налип к моим сапогам и уже начинал таять, лужицей растекаясь по полу.
— Сними сапоги, — посоветовал Ноа. — Шлепанцы у меня найдутся.
Я, не сходя с места, стала стаскивать с себя сапоги, потеряла равновесие и, наверное, упала бы, если бы Ноа меня не поддержал.
— Вот, — сказал он, пододвигая мне простой деревянный стул. — Присаживайся. Я тебе помогу.
Когда Ноа встал рядом со мной на колени и принялся снимать с меня сапоги, сердце у меня застучало, как полковой барабан, отбивающий бодрый, жизнеутверждающий марш. Я вдруг почувствовала себя необыкновенно счастливой и сжала губы, опасаясь, что они вот-вот расползутся в широкой радостной улыбке. Ноа поставил мои сапоги у двери и принес пару старых кожаных мокасин. Пока я убеждала себя, что радоваться мне в общем-то особенно нечего, и пыталась настроиться на серьезный лад, Ноа быстро и ловко обрядил меня в мокасины.
— Выглядишь ты просто здорово, — сказал он. — Кстати, я тут заварил чай. Может, выпьешь чашечку? У меня и кофе есть. Ты что любишь?
— Кофе, — сказала я.
— Сейчас сделаем, — произнес он.
— Можно немного осмотреться? В этом домике я не была уже, наверное, лет сто.
— Делай что хочешь, — сказал Ноа, наливая чайник. — Можешь залезть в шкаф и посмотреть, что хранится у меня в ящиках. Можешь почитать мой дневник и записные книжки, а можешь проверить содержимое аптечки.
«Именно так я бы и поступила, — не без ехидства подумала я, — если бы ты все время на меня не глазел».
Раньше бунгало представляло собой обыкновенный сарай, но Райан три года назад совершенно перестроил его. Получился довольно уютный домик, вполне пригодный для жизни.
— Вид отсюда хороший, — сказала я, выглядывая из окошка. — Мне этот пейзаж всегда нравился.
— Да, — согласился со мной Ноа. — Поля видно, опушку леса. Деревенские просторы.
Крохотная кухонька, а вернее сказать — закуток, в противоположном конце комнаты тоже имела окно, которое выходило на занесенный снегом замерзший пруд.
— Слушай, а тебе здесь не тесно? — спросила я, обводя рукой комнату, напоминавшую по конфигурации и обстановке номер дешевенькой гостиницы.
— Меня здесь все устраивает, — ответил Ноа. — Чем меньше комната, тем легче поддерживать в ней порядок.
У Ноа и вправду все было в полном порядке. Диван, который раскладывался на ночь, был уже сложен и аккуратно застелен пледом. На книжной полке над диваном стояли книги по ветеринарии, а также несколько поэтических сборников — Шелли, Рильке, Уоллес Стивенс и Йейтс. В углу располагался импровизированный письменный стол — несколько обыкновенных досок, положенных на пустые пластиковые ящики. В одном из ящиков я обнаружила учебники по анатомии, химии, агрономии и математике.