Безбрежное чувство
Шрифт:
— Ну вот, мне уже лучше.
— Слезы всегда приносят облегчение. А твой Джерри знает, что с тобой стало? Про пиратов и все такое?
— Конечно, знает. Он сейчас делает все, чтобы найти меня. Мне так его недостает!
— Послушай, у меня появилась идея! Возьмем следующий выходной вместе, сходим в деревню и отправим письмо в колонии.
Нэнси полагала, что Джерри остался за океаном. Рэй не стала исправлять эту ошибку, зато исправила другую:
— Не в колонии, а в Соединенные Штаты Америки.
— Письмо отсюда достигнет Джерри скорее, если будет адресовано в колонии.
Рэй не нашла, что сказать.
— Я лучше напишу своим родным, — сказала Рэй после короткого размышления. — Быть может, они смогут забрать меня отсюда.
— Но ведь билет на пароход стоит так дорого… — тихо возразила Нэнси, не желая разбивать ее надежд.
Пришлось ответить кивком. Наступило молчание. Внезапно решившись, Рэй села в постели и похлопала по краю в знак предложения присесть.
— Я хочу поделиться с тобой одним секретом, Нэнси.
— Ну конечно! Как только я тебя увидела, то поняла, что мы станем близкими, задушевными подругами! Рассказывай скорее и ни о чем не беспокойся — я буду нема как рыба.
Рэй не удержалась от улыбки, отлично зная, что все сказанное при первой же возможности станет достоянием если не всей прислуги, то Джека. Однако ей было просто необходимо высказаться, и Нэнси была человеком более благожелательным, чем чопорный Стивенс. Она вкратце повторила свою историю. Нэнси слушала с открытым ртом.
— Скажи, почему герцог запрещает даже упоминать о своей воспитаннице? — полюбопытствовала Рэй, окончив рассказ.
— Она его ослушалась. Он устроил для мисс Эшли самый выгодный брак, какой только может быть, а она наотрез отказалась венчаться с лордом Босуортом. И это притом, что она могла бы иметь положение, богатство и титул, почти стать ровней его светлости! Мисс Эшли опозорила своего опекуна. Я знаю, ты превозносишь ее до небес, считаешь настоящей леди, но ведь на деле она всего лишь незаконнорожденное дитя бедной родственницы. На ее месте я боготворила бы его светлость за то, что он снизошел до опекунства!
Рэй вздохнула. Сказать тут было нечего. Бедная, бедная Эшли! Никто не понимал, каково ей приходилось в Линфилде.
— И что же, вся прислуга разделяет твое мнение?
— А как же иначе! — Нэнси склонилась ближе и понизила голос. — По правде сказать, среди нас есть такие, кто считает герцога человеком безнравственным, даже распутным. Оно, может, и так, но к своей воспитаннице его светлость был неизменно великодушен. Святой и тот не сделал бы для нее больше!
Рэй еле сдержалась, чтобы не наговорить гадости, которые так и рвались у нее с языка. Порицать нанимателя — лучший способ лишиться места. Об этом не стоило забывать ни при каких условиях.
— А тебе не кажется странным, — начала она осторожно, — что теперь, когда мисс Эшли устроила свою жизнь, когда у нее двое детей от законного мужа, его светлость собирается забрать ее в Линфилд, хочет она того или не хочет?
— Странно? — Нэнси пожала плечами. — Простой девушке не годится совать нос в господские дела. К тому же миссис Тиммз сказала, что его светлость не признал брак мисс Эшли. Значит, для него ни муж ее, ни дети не законны. Среди людей знатных такое случается сплошь и рядом. Я стараюсь не осуждать того, чего
— Ты о чем?
— О твоем варварском оружии. Оно было привязано у тебя над коленом.
— Я не знаю, откуда оно взялось! Наверное, Джерри привязал, когда я уже спала.
— Господи Иисусе! — Нэнси округлила глаза и прижала ладонь ко рту: при всей своей живости она еще не позволила мужчине увидеть хотя бы ее лодыжку.
— А где сейчас этот нож? — спросила Рэй, притворившись, что не слышала восклицания. — Надеюсь, ты его не выбросила?
— Он у тебя под матрацем, вместе с ножнами. — Горничная вскочила и приподняла край постели. — Только не говори, что собираешься снова это носить!
— Раз Джерри так хотел — значит, буду.
— Но здесь не водятся дикари!
— Правда? — У Рэй вырвался невеселый смешок. Она все еще помнила похотливое лицо Ньюборо. — Хотелось бы верить.
Глава 21
Рэй не расставалась с ножом, хотя уже через несколько дней Ньюборо покинул Линфилд и им не пришлось более встречаться. Ближе к Рождеству Лесли и Эванс тоже отбыли в свои поместья.
Постепенно жизнь Рэй вошла в новую колею. Она поднималась еще до восхода солнца и оставалась на ногах до позднего вечера. Будь у нее возможность чаще появляться на людях, дни ее мало отличались бы от тех, что она проводила в Маклеллан-Лэндинге. По натуре работящая, Рэй старалась не отставать от других, и это мало-помалу расположило к ней всю прислугу. Даже миссис Тиммз, кухарка, оттаяла душой, когда поняла, что новенькая не собирается вносить в дом сумятицу. Герцог никак себя не проявлял и, похоже, понятия не имел о том, кто пополнил ряды его прислуги.
Рождество не внесло в однообразную жизнь замка радостного оживления. Миссис Тиммз приготовила традиционный хмельной напиток. Рэй получила свою долю и позднее, стоя в толпе других слуг перед камином, где горело святочное полено, выслушала от Стивенса общее поздравление и благодарность за хорошую работу. В эту ночь она плакала, пока не уснула. Нэнси делала вид, что не замечает слез соседки.
После наступления нового года герцог по каким-то делам отбыл в Лондон. Поскольку ничто не говорило о том, что дела эти связаны с Эшли, Рэй постаралась отбросить тревоги и немного расслабиться. Впрочем, как и вся остальная прислуга, но лишь морально. Экономка не только не ослабила узду, в которой держала горничных, а, наоборот, стала еще требовательнее.
— Она боится, как бы герцог, вернувшись раньше времени, не застал нас бьющими баклуши, — объяснила Нэнси. — Она не переживет выговора…
Однажды, когда Рэй сидела на кухне и завтракала, за дверью черного хода раздался перестук разнокалиберных посудин, оповещая о приходе лудильщика. Войдя в помещение, он первым делом тщательно отряхнул на коврике запорошенную снегом одежду и обстучал сапоги: миссис Тиммз не терпела в своих владениях мокрых следов и не стеснялась отчитывать виновников. Покончив с этим, лудильщик, добродушно ухмыляясь, огляделся. Его лицо пошло веселыми морщинами. Рэй. однако, заметила, с каким трудом он стянул с рук грубые рукавицы — наверное, сильно промерз в пути.