Бежала по полю девчонка

Кузьмина Людмила

Мои братья тоже были выдумщики на разные проделки и не принятые в моей девчачьей среде игры, что значительно расширяло мой игровой диапазон.

– Пошли на Зырянку! Покажем тебе что-то! – командуют они.

Поднимаемся проулком в горку, углубляемся в березняк. Мы с Женькой приотстали, а Герка куда-то исчез. Через какое-то время раздаётся его голос сверху:

– Лезьте сюда!

Я поднимаю голову и вижу, что несколько вершин тесно стоящих молодых берёз сплетены в короб, в коробе сидит Герка.

Женька меня подсаживает, и я с его помощью лезу по наклонному

стволу берёзы, Герка втягивает меня за руки наверх. Я в восторге. Сверху далеко видно. Сидеть в ветках приятно. Короб под тяжестью наших тел покачивается. Здорово они придумали!

И потом мы то и дело бегали на наше секретное место. Никому из друзей не говорили – а то сломают ещё Геркино сооружение. Но от частого лазания короб сам сломался. Мы с Женькой ещё не успели залезть, а Герка, сидя наверху, провалился сквозь ветки и сверзился вниз. Ушибся, конечно, но не подал виду. По сравнению со мной, мальчишки были более терпеливыми и закалёнными к разного рода травмам, синяки вообще не считали за травму. Их они получали порою в драках с мальчишками.

Когда они шли стенка на стенку, братья терпели побои без слёз. Если же случались драки один на один, Герка, несмотря на свой более высокий рост, был слабаком. Расквасит ему какой-нибудь великовозрастный мальчишка нос, и вот идёт Герка домой в слезах и соплях. Но плачет не столько от боли. Обидно ему! Женька слёз не допускал. Он храбро кидался в бой, невзирая на малый рост и возраст мальчишки. Это был рыцарь! И он был главный мой защитник от нападок мальчишек, сто'ит кому хоть пальцем меня тронуть.

Братья росли вместе, играли вместе, шастали везде вместе. По-моему, не было такого уголка в селе и за селом, где бы они ни побывали. Но они были разные. Герка – тихоня и молчун. Зато руки у него были лучше приспособлены к какому-нибудь деланию. Соорудит хитроумный шалашик, в который нужно вползать чуть ли не под землёй. Замаскирует его так, что снаружи и не догадаешься о секрете. Да вот и короб, сплетённый из веток берёз, о котором я рассказала, наверняка был Геркиной придумкой, а Женька ему помогал. Вместе они строгали из дерева наганы, ружья, мастерили самострелы. Порой дрались, повздорив из-за чего-то, но всегда были вместе. И никто не лидерствовал над другим. Один как бы дополнял другого.

Женька озорничал забавнее, а Герка примитивнее, шкодливее и не всегда мог избежать наказания взрослых, убежать от них. Вот, например, он поймал селивановского козла и намазал ему под хвостом скипидаром. Козёл словно взбесился: сильно жжёт одно место. Взмекивая, он понёсся по дороге. Соседка увидела всё это, догнала Герку и оттрепала его за уши. Герке больно, он заревел, побежал домой.

Женька устраивал в ребячьей среде представления, чтобы всем было смешно и весело.

– Показать, как барышни ходят? – обращался он к нам, девчонкам и мальчишкам, собравшимся от непогоды в нижнем подвальном этаже.

Мы согласно кивали головой.

Женька манерно шёл, виляя своим тощим задом, да ещё очень смешно двигал своим веснушчатым носом вправо и влево в такт ходьбе. И вдруг неожиданно для всех громко пукал!

Мы умирали со смеху, а Женьке того и надо.

– А давайте, я покажу лягушку?

Мы опять согласно кивали. Женька сдёргивал с вешалки пальто, садился на пол, засовывал ноги в рукава, голову просовывал под пальто так, чтобы оно наделось на спину. Упираясь, руками в пол, сидя, Женька начинал прыгать, как лягушка. Мы приходили в восторг, разбирали все пальто с вешалки и проделывали то же самое. Порвали мамино пальто. От мамы досталось.

Как-то в дождливый день мы с Женькой лежали на кровати, рассматривали книжку с картинками.

– Хочешь, я тебе расскажу, что мне сегодня приснилось?

Я, конечно, очень хотела.

– Будто сижу я на проводах, как птичка, и не падаю нисколько вниз. А подо мной большое озеро. Я взял да спрыгнул в воду. Нырнул глубоко, глубоко – аж, воздуху мне стало мало. И вдруг вижу под водой большой стеклянный дворец. Я подплыл к нему, быстро открыл дверь, чтоб вода не втекла, и оказался во дворце. А там так красиво! Всякие маленькие деревья стоят в кадках, цветы в горшках. А через стеклянные стены видно, как в озере плавают большие золотые рыбины и маленькие разноцветные рыбки…

Мне интересно и одновременно невыносимо от лютой зависти слушать о такой необыкновенной красоте. Я прерываю Женькин рассказ:

– А я-то где была?! Почему ты меня не позвал?!

– Так ты мне не приснилась!

– А ты бы велел: А ну, Люська! Приснись сейчас же мне! У, какой ты, Женька!

Галька

Это моя двоюродная сестрёнка. Семья дяди Фёдора – он, тётя Таня, двое детей Васька и Галька – приехала из Вознесенки, кажется, в 1947 году. А до этого дядя Фёдор приезжал к нам в Непряхино после госпиталя и демобилизации в результате тяжёлой контузии и ранения в ногу на фронте в 1943 году. Я, маленькая, совсем не запомнила этот приезд дяди. Рассказывал Женька позднее:

– У дяди Фёдора так сильно тряслись руки, что водка из стакана выплёскивалась, когда они с нашим папкой выпивали за столом.

В Караси дядя приехал вначале тоже один, и запомнился мне по незначительному эпизоду. Я собиралась идти на улицу и никак не могла справиться со шнурками на ботинках. Он присел на корточки, хотел помочь мне, а я раскапризничалась:

– Бо-о-о-ты! Хочу боты!

Недавно мама купила мне чёрные резиновые боты; они такие блестящие и так хорошо пахнут. На улице сухо и тепло, но вот поди ж ты – хочу боты.

И дядя Фёдор примирительно сказал:

– Ну, боты – так боты. Боты, советские работы.

И поверх ботиночек натянул их. А мне понравилась его складная фраза, и я любила повторять эти слова долгое ещё время после отъезда дяди…

Пока у них не было собственного дома, семья дяди Фёдора поселилась в нашем подвальном этаже. Тётя Таня быстро преобразила жилище своими скатёрочками, занавесками, покрывалом на кровати, накидками на подушках, самоткаными половиками. У неё было много вязанных крючком изделий, в сундуке хранились незнакомые мне наряды и вещи.