Бежала по полю девчонка
Шрифт:
Помню, я сидела на табуретке за добела выскобленным, ничем не покрытым столом и пила чай из блюдечка вприкуску с кусочком колотого сахара и с душистым белым хлебом. Скорее всего, и сахар, и хлеб привезла моя мама. Бабушка Тырданова с двумя детьми жила в постоянной нужде и впроголодь.
Один солнечный лучик пробился через окно землянки и лёг на стол рядом с кусками сахара-рафинада, отчего они ещё больше засияли белизной. И комната совсем не казалась тёмной. Окна выходили на разные стороны избы – по фасаду и с торца. Свет с улицы попадал в помещение как бы с двух сторон. Но окна землянки находились
Разомлевшую от дороги и чая отнесла меня бабушка на деревянную кровать, сделанную, как и вся мебель, руками деда. Ну и кровать была! Очень высокая для моего малого роста, и сама бы я ни за что не вскарабкалась на неё. А ширина! Можно было улечься хоть вдоль, хоть поперёк. И можно было уложить таких, как я, по крайней мере, ещё пятерых-шестерых.
Укрытая лоскутным одеялом, я повозилась под ним и вскоре провалилась в сладкий и глубокий сон. Помню, что мне было мягко и уютно. И бабушка Тырданова запомнилась мне тоже уютной, доброй, с большими мягкими ладонями. Бабушка в разговоре «окала», говорила, например: Олёша, ро'бята. И когда гладила меня по голове, приговаривала: «Хо'ро'шая ты мо'я».
И вот спустя годы мы с Ниной ходим по селу, ищем место, где была их землянка.
От площади в центре села идёт главная улица Кирова – по ней мы приехали. Есть ещё и другая улица – Рабочая. Нина не помнит, чтобы в те годы, когда она здесь жила, улицы имели названия. Их землянка стояла на краю села. Это она точно помнила. Но где теперь этот край? Вот там? Или там? «Да ну, конечно, вот на этом пустыре, заросшем дурной травой и Иван-чаем. Я огородами бегала от нашего двора на ту сторону села», – вспоминала Нина. А те ли это огороды?
Мда… Я предложила найти самых старых бабушек, которые могли бы нам помочь. Нашли 80-летнюю, почти ослепшую старушку. В сороковых годах она работала на бегунной фабрике при шахте и вроде бы знала Тырданову Евгению Афанасьевну, Нинину маму, а мою бабушку. Однако место землянки она совсем не помнила. Слишком много изменений произошло с тех лет.
Неожиданную помощь мы получили от другой женщины, явно моложе нас. Она здесь родилась и училась в той же школе, в которой училась Нина, но гораздо позже её. Значит, она не могла знать Нину. Зато она длительное время работала в поселковом Совете и помнила, что и где стояло и куда подевалось. Она уверенно показала нам место, где находилась «балагашка Тырдановых». Сейчас это конец Рабочей улицы, и там построен большой добротный дом, с просторным двором, в котором есть и другие хозяйственные постройки, есть клумбы с цветами. В общем, это усадьба какой-то местной элиты.
Недалеко от усадьбы сейчас есть трансформаторная будка. Наша добровольная помощница сообщила нам, что на месте будки раньше была кузница. Нина эту кузницу вблизи их землянки отлично помнила и теперь окончательно утвердилась в том, что место их жилища найдено правильно. Да и я в трёхлетнем возрасте играла около кузницы и увидела змею-медянку, греющуюся на солнце.
Однако «за балагашку» мы с Ниной несколько обиделись. Нет, это была не балагашка. Это был дом, хоть и ушедший в землю наполовину, но всё-таки дом – гнездо, в котором обитала большая семья. Дед Тырданов не пожалел своих усилий
Непряхино находится в очень живописной равнинной местности, среди разнолесья, богатого грибами и ягодами. Сосны, берёзы, осины. Настоящий густой лес начинается не здесь, а ближе к горам. Здесь же светло и просторно. А главная краса – большое озеро Сунукуль (на Южном Урале в топонимике сохранились башкирские названия). Недаром в нынешние времена на берегах этого озера есть турбаза, и регулярно устраиваются слёты туристов. И большие новорусские чьи-то дома уже подступают к самому берегу. Дома-то хороши, но высоченные заборы портят общий вид и своим нахальным видом словно кричат: «Это – моё!»
И, конечно, же мы с Ниной захотели навестить на местном кладбище могилу отца Нины и моего деда. Ныне кладбище огорожено железной оградой и отнюдь не заброшено, пополняемое новыми множащимися покойниками.
Моя детская память сохранила невысокие берёзки и залитые солнечным светом тропинки между могилами, а теперь деревья уходили вершинами в небо, заслоняя солнце, а бурно разросшаяся зелень и трава давали приют бесчисленным полчищам комаров и гнуса, которые принялись нас жалить, испытывая наше терпение и выдержку.
Мы стали искать могилу деда. Надписей на крестах и памятниках, относящихся к 40–50-м годам, совсем нет. Могилы, не посещаемые родственниками, ушли в землю.
Нина в качестве ориентира могилы отца с детства помнила три сросшиеся у корней берёзы. Их ли, нет ли, но она нашла три толстоствольных дерева, устремлённых своей кроной к небесам, а рядом были чьи-то нестарые ещё могилы с крестами. И вроде бы среди них я заметила чуть приподнятую почву с контуром могильного холмика. Ау! Дедушка! Ты здесь лежишь? Наверное, здесь. Почти 60 лет прошло с тех пор, когда ты лёг в эту землю… Порадуйся, дедушка: дочь и внучка, гораздо старше тогдашнего тебя, пришли к тебе с поклоном…
Что такое хорошо и что такое плохо?
Сейчас, из своего возраста, я стараюсь оценить себя, тогдашнюю маленькую девчонку, которая жила в Верхних Карасях.
Начну с плохого.
Была я довольно эгоистичным ребёнком. Не жадная, вовсе нет. Но я считала, что если мне хорошо, то это нормально – и пусть всегда будет хорошо, плохого я себе не хочу. Но если кому-то плохо, то я не очень-то была способна на сопереживание, мол, что же теперь делать? Я не злорадствовала: так, мол, и надо, сам или сама виновата. Я просто была равнодушна к чужой боли. Не воспринимала и опасные моменты жизни близких мне людей.
В 1946 году (мне шесть лет) папка тяжело заболел: высокая температура, боли в животе. Фельдшер Дора Михайловна предположила, что у него аппендицит, и направила в Чебаркуль. Я вообще не запомнила отъезда папки. Ну уехал и уехал куда-то. И не отметила сильнейшей тревоги мамы и бабки. Переживания взрослых меня не затрагивали. Я жила в своём маленьком мире, где центром была я.
Чебаркульские врачи при обследовании определили, что у папки что-то похуже аппендицита и это что-то связано с почкой. Отправили в Челябинск. А дорога долгая.