Безнадежный пациент
Шрифт:
Виллнер подъезжает к слипу и, развернувшись в три приема, встает параллельно корме яхты. Он снова открывает бардачок и достает оттуда предмет, напоминающий мудреный пульт для открытия гаража.
Легкое нажатие кнопки – и с яхты доносится глухой лязг. Кормовая часть распахивается, пневмоцилиндры с жужжанием опускают огромный трап. Рампа откидывается, открывая глазам внутреннюю часть судна: пустой матово-серый гараж, в котором достаточно места, чтобы с удобством разместить один автомобиль.
Я подсматриваю в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть выражение лица мистера Виллнера. Мне любопытно: он так
Машина плавно перекатывается с растрескавшегося бетона на гладкую рампу «De Anima», а я невольно удивляюсь: к чему такая демонстрация роскоши? Не спорю, я впечатлен. Но зачем все это? Неужели доктор Коделл пускает пыль в глаза? Намекает искушенным клиентам, что у нее все по высшему разряду? Что они не зря тратят деньги?
Фоном проносится мысль: может, это символизирует защищенность? Продумана каждая мелочь, а гостеприимство в Институте Коделл настолько всеобъемлюще, что мне остается сосредоточиться только на восстановлении?
Автомобиль заезжает в недра огромного судна. Когда позади закрывается рампа и рыбацкая деревушка исчезает за серой стеной, я вдруг чувствую себя изолированным, отрезанным от внешнего мира. С трудом напоминаю себе, что ради этого все и затевалось.
Виллнер открывает дверцу машины и ведет меня через строго функциональный гараж наверх, в роскошный до неприличия салон. Мой взгляд скользит по деревянным панелям, кожаной мебели, мягкому теплому освещению. Я оборачиваюсь к Виллнеру: он уже взял меню с напитками из деревянного бара в углу и протягивает мне.
– Благодарю вас, ничего не нужно.
Водитель с кивком кладет меню на кофейный столик и, ободряюще улыбнувшись, поднимается по обитой ковром лестнице к штурвалу. Не проходит и минуты, как у меня екает сердце – «De Anima» плавно отходит от пирса.
Монотонно гудят моторы, в окна по обеим сторонам виден лишь океанский простор. Я брожу по салону. За небольшой барной стойкой расположен винный шкаф, где охлаждаются крепкие спиртные напитки, вина и даже шампанское. Рискну предположить, что для Монти Хана содержимое шкафа было иным.
Рядом с баром находится полка с изысканно оформленными настольными играми. Там лежат шахматы, запечатанная колода игральных карт и ящичек красного дерева с традиционными символами маджонга. Думаю, в покрытых мозаикой ящиках вдоль стен найдется для досуга все, чего ни пожелаешь. Но даже со столь богатым выбором я все равно не знаю, куда себя деть.
Наконец я наливаю себе воды и сажусь на кремовый кожаный диван в центре салона. Поглядываю вправо, на ступени, ведущие на капитанский мостик. Отсюда видны лишь ноги Виллнера, расставленные на ширине плеч.
Повернувшись к кофейному столику, я замечаю на нем необычный предмет. Им оказывается приятно увесистый, похожий на старинный судовой журнал, фолиант в темно-синем кожаном переплете с надписью «Книга отзывов». Этот подобранный со вкусом раритет резко выделяется на фоне современного интерьера. Я подтаскиваю книгу к себе на колени и открываю на первой попавшейся странице.
Доктор Коделл, огромное Вам спасибо!
Раньше
Доктор Коделл, вы гений!
Заполнены лишь первые пять-шесть листов: одни отзывы состоят из нескольких слов, другие – настоящие оды на несколько абзацев. Я не сильно вчитываюсь, но уже ясно, что все отзывы написаны как под копирку, различаясь лишь степенью восхищения: от простой благодарности до священного трепета перед доктором Коделл и ее работой. Впрочем, ни в одном отзыве нет деталей. Я уже собираюсь закрыть книгу, когда мой взгляд падает на небольшой текст в самом низу четвертой страницы. Отзыв похож на остальные, но почему-то производит больше впечатления. Возможно, дело в том, что эти слова адресованы непосредственно мне:
Тому, кто начинает путешествие, от того, кто возвращается домой.
Знайте, оно того стоит. Каждое мгновение.
Я долго смотрю на эти строки и проникаюсь надеждой. Понятия не имею, кто написал отзыв, но дай бог, чтобы он сказал правду. Вдруг через две недели, когда «De Anima» повезет меня обратно в рыбацкую деревню, я напишу то же самое.
Через полчаса яхта снижает скорость: мы приближаемся к пирсу на острове. Словно из ниоткуда за бортом с обеих сторон возникают деревянные стены, и вскоре огромный лодочный ангар проглатывает яхту целиком. Мистер Виллнер глушит мотор и, молча взяв мою сумку, открывает боковую дверь на палубу. Он ловко высаживается, протягивает мне руку, и я схожу на прочный деревянный пирс.
Мы идем по длинному и удивительно темному ангару, сквозь глухие стены которого ничего не видно, и наконец оказываемся у широкого выхода. Передо мной неожиданно вырастает главное здание. Даже если бы я заметил его с большего расстояния, ничто бы не смогло подготовить меня к этому зрелищу.
Мы поднимаемся по дорожке из белого известняка, а над нами нависает здание Института Коделл – идеальный куб серого бесшовного бетона, расположенный на вершине пологого холма. Отличительных особенностей у сооружения немного, но каждая поражает. Вход в здание обозначен двойными черными дверями. Над ними, на втором этаже, большое круглое окно, расположенное точно в центре фасада, будто огромный глаз.
На каждом из трех этажей здание опоясывают окна поменьше. Только они не прямоугольные, а в форме разных фигур. В итоге стены здания напоминают школьный геометрический трафарет: квадраты, круги, треугольники, полумесяцы, звезды. Формы окон, глубоко утопленных в толстые бетонные стены, периодически повторяются, но без какой-либо закономерности.
Вряд ли здание было здесь с самого начала. Впрочем, удаленный остров – пожалуй, единственное место, где может находиться такое сооружение. На долю секунды мне чудится мимолетное движение за центральным круглым окном. Едва различимая фигура удаляется в невидимые недра второго этажа. Стекло достаточно темное, и я сомневаюсь, не померещилось ли мне, но взглянуть вверх во второй раз не успеваю: мы входим в здание. Виллнер толкает распашные двери и вежливо пропускает меня вперед.