Безнадежный пациент
Шрифт:
– Что ж… впечатляющий отзыв.
– Вижу, ты еще в сомнениях, – понимающе улыбается Монти.
Я старательно обдумываю следующий вопрос.
– А ты не испытывал чувство вины? Столько денег потрачено, чтобы ты снова обрел счастье. Тебе никогда не казалось… будто на спасательный плот берут только тебя, а остальных нет?
Судя по озадаченному виду Монти, он над этим вовсе не задумывался. Однако вскоре его осеняет.
– Арти, доктор Коделл обратила мое внимание на один очень важный момент: мы живем только раз. Понимаешь? Второго шанса не будет. Никаких «потом». Точка. Конечно, я тоже колебался, стоит ли к ней
Монти опустошает стакан и, звякнув им о столик, с неподдельной искренностью смотрит мне глаза.
– Честно. Только честно. Если ты будешь чувствовать себя точно так же, как сегодня, до конца жизни, как думаешь, долго ли она продлится?
Глава 6
– Скажу откровенно, Артур, я бы не советовала.
Я едва успел вернуться в Лондон к шести вечера на сессию к доктору Данн. Телефон полностью разрядился, времени ловить такси уже не оставалось, и я нырнул в метро, где в час пик было не протолкнуться. Пересадка на линию «Пикадилли», быстрым шагом от «Уголка ораторов» в Гайд-парке, и вот я, задыхаясь, у двери доктора Данн.
Слова Монти не стали для меня божественным откровением. Они не звучали в моей голове подобно абсолютной истине, которая бы четко указала, что делать. И все же, когда такси тронулось в обратный путь, а в зеркале заднего вида показался Монти, с улыбкой машущий мне вслед, я понял, что увожу его слова с собой. Пока я трясся в поезде, а вокруг потихоньку вырастал Лондон, где-то на задворках сознания вопрос, заданный Монти, тихо делал свое дело: аккуратно поворачивал маховики и нажимал на рычаги, добиваясь своего.
– Доктор Коделл, несомненно, большой специалист, – решаюсь возразить я.
Я сижу на пестром диване в кабинете доктора Данн, рассеянно сжимая лежащую на коленях подушку в лоскутной наволочке.
– Слышал, что она одна из самых юных выпускниц эм-м… Каролинского мединститута.
– Я знаю, кто она, – сухо отвечает доктор Данн.
– И?
Мой психолог смотрит в окно, явно размышляя, как ответить на щекотливый вопрос клиента. Я верю в беспристрастность доктора Данн и очень ценю ее мнение как профессионального психиатра, но все-таки мне неловко обсуждать ее возможную замену.
– Она, конечно, гений. Не отрицаю, – вздыхает доктор Данн. – Талант, который рождается раз в столетие. Коделл начинала как хирург и привнесла радикальные изменения в эту область. Я слышала, что она занялась психиатрией из любви к преодолению трудностей и уже успела оставить… заметный след.
– Вот именно, – смущенно произношу я, стараясь говорить как можно деликатнее. – Я слышал о ней только хорошее.
– Еще бы, – сквозь зубы цедит доктор Данн.
– Что вы имеете в виду?
Доктор мнется, понимая, что ее истинные чувства вырвались наружу. Наконец она отвечает, и в знакомых спокойных интонациях угадывается скрытое раздражение.
– Лишь то, что… понятие «частная практика» у доктора Коделл превращается в нечто совершенно закрытое.
– Полагаете, у нее там творятся нехорошие вещи?
– Понятия
– В брошюре написано, что у нее есть эта программа. Имеются прекрасные отзывы.
Доктор Данн берет со стола раскрытую записную книжку в кожаном переплете, захлопывает и кладет рядом с собой. Когда она снова смотрит на меня, в ее глазах появляется другое выражение.
– Хочу сказать прямо, Артур. На мой взгляд, прерывать лечение сейчас – плохая идея.
– Это только на две недели и… когда я общался с бывшим пациентом Коделл…
– Кажется, его зовут Монти Хан?
– Да, верно. Он говорит… все говорят, что лечение у Коделл не сравнится ни с одним курсом, который они проходили ранее.
– Еще бы, – отзывается доктор Данн. – У нее новаторское мышление.
– Так ведь это хорошо, разве нет?
– Но ваша проблема не нова, Артур, – почти грустно замечает доктор Данн. – Она стара как мир. Как только люди научились любить друг друга, мы также научились скорбеть. Нет никаких хитрых уловок, панацей, и, что бы ни говорил Монти Хан, некоторые состояния поддаются лечению не до конца. Некоторые вещи делают нашу жизнь ярче. Вряд ли на данном этапе вашего восстановления стоит пытаться силой выжать результат, которого попросту… не должно быть.
Я вяло киваю, глядя в окно на старинные особняки Белгравии, мимо которых движутся редкие пешеходы. Глаза застилают подступившие слезы.
– А все-таки, если бы лечение существовало… – тихо говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Если бы лечение было и оно помогало бы обрести счастье… скажите, вы бы позволили мне пройти такой курс?
Я слышу, как доктор Данн медленно откидывается на спинку кресла, и заставляю себя посмотреть ей в глаза. Я вдруг чувствую, что у меня больше нет сил. Я раздавлен. Глаза снова наполняются слезами, пара капель предательски стекает по щекам.
– Хочу, чтобы вы знали… Я собираюсь продолжать лечение у вас. Просто… мы заморозим наши сессии, пока я… пока я буду в отъезде.
– Артур…
– Я очень ценю все, что вы для меня сделали, – с нажимом продолжаю я, страшась того, что может случиться, если замолчу. – Надеюсь, вы знаете, что я… м-м… не разделяю ничьих мнений… Я правда очень вам признателен…
– Артур, пожалуйста, не спешите! Подумайте…
– Я просто хочу, чтобы это закончилось.
Доктор Данн смотрит на меня с видом человека, проигравшего битву. Впервые вижу ее такой. Я ожидал чего-то подобного два месяца назад, когда вышел из больницы, однако тогда доктор Данн излучала уверенность. Именно сегодняшнее мое заявление лишило ее надежды и по-настоящему обеспокоило.
– Я просто хочу, чтобы это закончилось, – тихо, но решительно повторяю я.
– Ну что же… – Доктор Данн берет себя в руки, оставаясь профессионалом до конца. – Я всегда на связи.
– Конечно. Спасибо. Я знаю.
Доктор Данн бросает взгляд на свои смарт-часы. В ее очках отражается тусклый белый экранчик. Затем она смотрит на меня, даже не пытаясь облегчить мое чувство неловкости традиционной прощальной улыбкой. Доктор Данн не скрывает своего отношения к тому, что произошло. Она с молчаливой стойкостью принимает мое решение, но не разделяет его.