Безнадежный пациент
Шрифт:
– Ну, вы знаете маму. Просто она хочет убедиться, что я не… что я в порядке.
Я жду, что скажет Лоррейн, станет ли отговаривать меня от этой затеи. Впрочем, какой ей смысл так делать? Наверное, мне просто стыдно, что я отклонил ее приглашение. Мы с Лоррейн только друг с другом вспоминаем о тебе, о твоей жизни, о твоем отсутствии. У меня возникает странное чувство, будто я сажусь в поезд, взяв билет в один конец, а Лоррейн оставляю на перроне.
– Думаю, это пойдет тебе на пользу.
– Спасибо. Я вам очень признателен.
В пустынной прихожей воцаряется тишина: моя теща, фотоальбом, конверт и я. Печальные
– Так когда ты едешь? – тихо спрашивает Лоррейн.
18 августа
Глава 7
Благодарю Вас за письмо.
В данный момент я в отпуске. Я буду отсутствовать в офисе две недели, до 4 сентября, и не смогу проверять почту. По возвращении я отвечу на все письма.
А пока прошу направлять заявки на производство Майре Стюарт-Милл, которая во время моего отсутствия курирует производственный отдел. Заявки, адресованные непосредственно мне, – моему помощнику Шарлотте Ив.
Я выключаю компьютер, откидываюсь на спинку кресла и слушаю тишину. Перевожу взгляд на пасмурное небо. Желудок скручивается в тугой комок от нелепого когнитивного диссонанса: с одной стороны, мне страшно, что мое отсутствие вызовет у компании проблемы, а с другой – я боюсь, что мое исчезновение никто и не заметит.
Возле стола примостилась большая спортивная сумка; в ней двухнедельный запас одежды, а сверху брошен пуховик, приготовленный для уэльских холодов. Вещей немного – судя по информации в брошюре доктора Коделл, все, что бы мне ни вздумалось взять с собой, будет предоставлено на месте. Там написано нечто вроде «дом вдали от дома».
По мягкому ковру коридора к моему кабинету приближаются двое. Сквозь стеклянную перегородку видны размытые очертания фигур Дилайлы Мейсон и Майры Стюарт-Милл. Слышится вежливый смех: дамы обмениваются заключительными комплиментами после плодотворной двухчасовой встречи.
Мама открывает дверь в мой кабинет, завершая разговор с Майрой.
– В четверг мы их куда-нибудь пригласим и заодно представим вас. Я попрошу Майкла заняться организацией.
– Прекрасная идея. Главное, чтобы не в рыбный ресторан, как в прошлый раз, – с улыбкой отвечает та.
Майра случайно встречается со мной глазами и задерживает свой взгляд чуть дольше, чем следовало бы. Я смотрю на нее с легкой улыбкой, стараясь хоть немного облегчить неловкость ситуации. Но Майра отворачивается, делая вид, будто всего лишь скользнула взглядом по пустой комнате.
– Вот и чудно. Увидимся на совещании. – Мама отпускает Майру, и мгновение спустя, когда та исчезает за углом, переключается на меня. – Похоже, ты меня не ждал, – замечает она.
– Пришлось разбираться со срочными делами, – отвечаю я.
– Понимаю, – кивает мама. – Водитель ждет внизу, подъехал ровно в два.
– Ну, это же доктор Коделл, не кто-нибудь.
Мама смотрит на меня
Мы заходим в лифт, и меня осеняет еще одна догадка.
– Мам… а ты заходила в мою квартиру, пока меня не было? В смысле, еще раз. Когда я лежал в больнице.
– Нет, а что?
– Кто-то переложил мою почту. Точнее, не переложил. Некоторое время назад один конверт упал со стола, а вчера вновь оказался на месте.
Мама озадаченно хмурится. Наверное, странно говорить о таком в последние минуты перед расставанием.
– Кажется, Шарлотта ездила к тебе за вещами. – Мама поворачивается к металлическим дверям и смотрит, как номера этажей уменьшаются до нулевого. – Сообразительная девочка. Жаль, работает не со мной.
Мы выходим в вестибюль, отделанный белым камнем и лакированными деревянными панелями. Охранник пропускает нас на парковку. Первое мгновение мы всматриваемся в безликую массу черных кебов, с волнением балансируя между легкой болтовней и непривычно торжественным прощанием.
– Я желаю тебе только добра. Надеюсь, ты это понимаешь? – восклицает мама с неожиданной дрожью в голосе.
В ее глазах светится печаль. Печаль, которую я видел в ее взгляде на кладбище, в конференц-зале и лежа на больничной койке два месяца назад. Сначала я решил, что это разочарование, и даже цинично заподозрил, будто мама жалеет о потраченных на меня средствах. Я хочу извиниться за то, что плохо о ней думал, за то, что доставил столько страданий, за то, что не обращал внимания на ее озабоченность моим состоянием, хотя сам был на грани пропасти.
Впрочем, внутренний голос подсказывает мне не проецировать на маму жалость к самому себе.
– Две недели, – обещаю я. – Через две недели я вернусь, и мы пообедаем в «Чантри».
Мама снова излучает невозмутимость, в уголках ее рта прячется едва заметная улыбка.
– Я вечером позвоню Карвелу и закажу нам столик, – кивает она. – Ну, давай прощаться. Нам обоим пора.
Мама неуверенно распахивает руки, и мы ужасно неловко обнимаемся. И все же приятно, что она попыталась. Приободренный, я смотрю, как мама исчезает за вращающимися дверями. Потом делаю глубокий вдох и иду вперед.
Навстречу мне движется большая группа слегка подвыпивших офисных работников, которые возвращаются с обеда. Я продираюсь сквозь них и шагаю в дальний конец парковки. И как, интересно, найти нужную машину в море корпоративных такси?
Переживать не стоило. Я тут же безошибочно определяю, какой автомобиль прислан за мной. Машина олицетворяет все, что я слышал о докторе Коделл. Элегантный серый внедорожник – образец разумного баланса формы и функциональности. Ставшая притчей во языцех забота о приватности – наглухо затонированные стекла. Отсутствие выхлопных газов – отличительная черта электромобилей. Пожалуй, все это и правда тянет на «универсального гения». Коделл настолько привержена главному принципу врача «не навреди», что распространила его даже на окружающую среду.