Безумие
Шрифт:
– Мне тоже. – Отвечаешь мне и стягиваешь с себя футболку, а вслед за тобой эту же манипуляцию повторяют и твои люди, которые стоят рядом.
– Ребят все, шевелите задницами, нужно успеть до рассвета! – Это кричит нам Крис, двигаясь от группки к группе, а вслед за ним идет Сергей.
– Распределения не будет, действуем по ситуации и прикрываем друг друга по возможности. Вика работай на свое усмотрение и не траться понапрасну.
– Ок. – Отвечаю я, не смотря на него. Мой взгляд сейчас словно прикипел к простирающейся тьме и в ней я точно могу сказать, что, что-то есть не правильное. Странное.
–
– Нет. И это напрягает.
– Плохо, что-то здесь не так.
– Знаю, и поэтому держись ближе ко мне.
– Я постараюсь. – Отвечаю и понимаю, что это отчасти ложь. Я буду там, где нужна и должна быть, и это не гребанное безопасное место рядом с Шакалом и он должен это понять.
– Выдвигаемся! – Снова приказ от Криса и мы начинаем движение, стройное слаженное движение по двое, по дороге, уже полностью окруженные тьмой и тишиной в которой по странному стечению обстоятельств слышно как ломаются кости у Женьки с его людьми и как следующие шаги они делают уже в облике Зверя.
Остальное продвижение происходит тише и с каждым шагом во тьме нарастает напряжение, оно же заставляет натягиваться до звона нервы и усиленно напрягать слух, особенно в те минуты, когда мы достигаем первые бревенчатые дома.
– Макс, Ник налево, Таш и Серега направо. – Раздается приказ и парни, идущие впереди, тенями скользят по сторонам, скрываются во дворах домиков.
– Чисто.
– Чисто.
– Общая обстановка?
– Дома не заброшены, но не людей ни крови, ни отрешенных.
И такие ответы мы слышим постоянно, до того как входим в центр деревеньки, и это ни хрена не смахивает на Круатон, нет, это тщательно спланированная ловушка для нас. Все эти мысли проносятся в голове после того как я понимаю, что деревня имеет свой гребанный центр с тремя сходящимися в ней дорогами и трех этажном здании стоящем как раз на перепутье. Это здание тоже пусто, но так, наверное, и должно было быть потому, как стоит последней паре ног пересечь невидимую глазу границу, как нас со всех сторон зажимает в кольцо строй бледнолицых. Они окружают нас, зажимают со всех сторон, замыкают свои ряды за нашими спинами и замирают, словно ожидают приказа о нападении. Мы же тоже замирает на доли секунд, в которых я веду примерный подсчет численности врагов, и этот подсчет мне нихуя не нравится. Все слишком сложно и этих тварей, скалящихся и пускающих слюну, но не предпринимающих попыток атак примерно около пары сотен.
– Мы ребятки попали. – Слышу Сергея, слышу, звон скользящих друг о друга двух кусков метала, скорее всего, двуручных мечей, сильней впиваюсь в рукоять тесака и отпускаю туго намотанную цепь своего цербера.
– Что Шакал, продадим свои шкурки подороже? – Спрашиваю с нелепым и нервным смешком. А потом плюю на весь предстоящий ад поворачиваюсь, встаю на носочки, а он опускает свою шерстяную морду, и я со всей дури впечатываю смачный чмок в место, где предположительно находится его щека. И как можно глубже вдыхаю холодный морозный воздух с примесью чертового леса после теплого дождя, а он на короткое мгновение обнимает меня мощной лапой, прижимая к горячему телу.
Я выпускаю своего щенка, поудобней, перехватываю тесак, делаю последние шаги к группе зомби, а они словно слыша только
Я говорила, что это предстоящий ад? Я ошибалась, как же я ошибалась. Это ни хуя не смахивает на это и названий всему происходящему мне трудно подобрать, так же как трудно замечать короткие вскрики членов патруля. Мне трудно следить за тем скольких из нас, уже нет в живых, мне трудно осознавать, что насколько бы мой дар не был полезен, и он имеет свой предел. Мне трудно уже следить за своим тяжелым дыханием и мне блядь уже даже трудно просто поднимать руку и отрезать головы врагов. А еще мне трудно даже пытаться думать о том скольких из моих знакомых я больше не увижу.
И мне больно. Да больно, потому что меня уже в трех местах укусили и это как мне кажется не предел, а твари работают слаженно, так словно преследуя свою цель, движения их не хаотичны. Развращенный хищный организм.
Я перемещаюсь, и машу рукой и молю всех богов, чтобы эта вакханалия поскорее уже закончилась и мертвых среди наших оказалось как можно меньше.
Движение, поворот взмах, пару шагов в сторону, взмах и зловоние от трупа, пару шагов и опять замах. Гребанный солдатик, гребанный мир, опять взмах натруженных мышц, пару шагов и чей-то крик, отвлекающий мой взгляд от будущего покойника и легкое головокружение от резкого поворота.
Меня прижали, к чему-то твердому, черт возьми, отделили от общей группы и сам факт этого настораживает, так же как и плотное кольцо в котором я оказалась зажата. Скрип двери за спиной, пугает, а глухой удар в затылок заставляет поморщиться, и попытаться воспротивиться неизбежному.
Быстрый, последний взгляд и вакханалия творящаяся, где-то там впереди меркнет и перед тем, как мои колени подогнулись, я слышу разъяренный рев, словно раненного животного, но не могу удержаться в сознании, ухожу от всего, отбивая колени о твердую землю.
Боль взрывает мой мозг, пульсирует в затылке, отдавая тупыми спазмами в виски. Глаза закрыты, я обрываю острый на грани необходимости порыв это исправить, испуганно осмотреться. Я заставляю успокоиться свое сердце, наращивающее свои темпы, дышу размеренно и глубоко. Стараюсь не привлекать внимание.
Здесь пахнет сыростью и немного гнилью, я сижу, на чем-то твердом, связанная. Напрягаю плечи – ощущаю скольжение по веревке, напрягаю кисти рук заведенные за спину – то же самое. Сглатываю горькую слюну и опять пытаюсь успокоиться. Благо опыт в этом большой. Приоткрываю немного глаза, рассматриваю бетонный пол под связанными ногами.
– Можете открывать глаза, их тут нет. – Раздается справа женский, тихий голос.
Я открываю глаза, смысла скрывать свое состояние, уже нет. Не большая светлая комната с отсыревшими в некоторых местах обоях, кое-где сохранившиеся куски прибитого линолеума на полу. Грязно белая дверь как раз напротив, а справа что-то отдалено смахивающее на грубо сколоченную кровать с уложенным сверху тонким матрасом и сидящей на нем женщиной.
– Добрый день. – Произносит она так же тихо, а я задумываюсь, а действительно ли он добрый для меня, осматривая свое обмотанное тело толстыми веревками.